Княжич Юра III

Я ведь говорил уже, что куратор, вызвавшийся проводить меня, очень много знал чуть ли не о каждом дереве, что тянуло свои ветви к небу в бесконечных аллеях на территории Лицея? Так вот, он был не прочь поделиться этими знаниями. И наш путь от центрального входа административного здания к моему новому общежитию превратился в настоящую полноценную экскурсию, так как не по прямой мы к нему шли. Совсем не по прямой.

Больше двух часов бродили, наворачивая круги и петли по «старшей половине», благо время у нас на это имелось, да и посмотреть было на что. Взглянули на все семь зданий лицейских общежитий: три мужских, три женских и одно преподавательское (для тех работников Лицея, кто предпочитал не париться с покупкой или арендой собственного жилья в городе); прошлись мимо учебных полигонов, выделенных для отработки боевых техник Лицеистами, мимо спортивного комплекса; окинули взглядом учебные корпуса; оформились в Библиотеке (точнее, оформлялся я, а Давид Дмитриевич мне в этом помогал, служа поручительством моего нового статуса); посетили столовую, больше напоминавшую самый элитный из самых элитных ресторанов; прошли мимо клубного корпуса, постояли на набережной «Большого пруда», полюбовались со стороны на архитектуру Арены, чем-то напомнившей мне Римский Колизей; издали посмотрели на конюшни, зоосад и дендрарий… Лицей оказался поистине огромен! Чего никак нельзя было почувствовать и ощутить, да даже и заподозрить, находясь лишь на «младшей стороне», за её забором, на плацу и в казармах.

За два часа не было никакой физической возможности обойти здесь всё. И, чем дольше мы с Давидом Дмитриевичем ходили, тем чётче я это понимал. Однако, это ничуть не уменьшало меру моей благодарности за экскурсию. Ведь, по её итогу, я знал теперь, где искать хотя бы первостепенные, основные объекты из тех, которые мне могут, в ближайшее время потребоваться.

Завершилась она в холе общежития с номером «1-М», что очень логично расшифровывалось, как «первый курс, мужское», где мне предстояло прожить остаток этого учебного года. Джевахов, опять же, как и ранее в Библиотеке, помог с оформлением всех положенных документов, после чего мне был вручен ключ от моей комнаты, и мы с Давидом Дмитриевичем, наконец, распрощались.

Он пошёл по своим делам, я направился вверх, на четвёртый этаж — искать четыреста девятнадцатую комнату, номер которой был выбит на изящном брелке выданного мне администратором ключа.

Найти оказалось не сложно: четыре этажа, по двадцать комнат на каждом, первая цифра номера комнаты — это номер этажа, две последних — номер по порядку на этаже. Моя была предпоследней на этаже и окнами выходила как раз на Большой пруд, возле которого мы с Давидом Дмитриевичем недавно прогуливались.

Комната общежития… Блин! Да она немногим меньше моей Московской квартиры! Две спальни, зал, раздельный санузел с душем и ванной, холодильник, кондиционер, телевизор на полстены, два письменных стола с компьютерами и МФУ, шкафы под одежду, шкафы под обувь, шкафы под книги, ковры на полу и на стенах, двух (если не двух с половиной) спальная кровать в спальне…

С единственным «нюансом» или «неудобством» — комната рассчитана на двоих. И сосед у меня был…

О том, что комнаты не одиночные, мне сообщили ещё внизу, у стойки администрации, когда оформлялись мои документы. И о том, как моего соседа зовут, тоже. Правда, не сразу и не сами: пришлось отдельно просить, с отдельным «Пожалуйста», пока только устным, так как доступа к деньгам или иным финансово-материальным ресурсам у меня всё ещё не имелось, но хватило и этого, чтобы администратор повернул ко мне открытый журнал записи жильцов, позволяя рассмотреть и прочитать имя, записанное напротив номера комнаты, радом с которым, теперь было вписано и моё.

На самом деле, не то, чтобы личность соседа имела для меня такое уж первостепенное значение. Ужиться, пожалуй, я, имея за плечами свой жизненный опыт, мог бы, наверное, с кем угодно. Но… интересно же!

Однако, имя «Максим Семёнович Тверской», такую мою уверенность несколько поколебало, и заставило снова всплыть на поверхность вопрос: «Да что, вообще, происходит-то?!!». Или даже: «Какого хрена⁈». С какого такого перепугу, Долгорукого селят в одной комнате с Тверским? В жизни не поверю, что им неизвестно об отношениях наших Родов!

Под моим удивлённо-непонимающим взглядом администратор поспешил оправдаться и поднять перед собой раскрытые ладони.

— Это не моё решение. Приказ Директора! — чем только подтвердил мою уверенность в том, что всё они о нашей вражде прекрасно знают. А значит, сделано это специально. Вопрос теперь только: зачем? Чего Булгаков добивается, раз за разом, ставя меня в проблемные и конфликтные ситуации? Ему что, травматизма и мордобоя в подотчётном заведении мало? Добавить следует? Так, в нынешней ситуации, устроить это, как «Здравствуй» сказать. Можно даже с порога.