Княжич, князь

– Да уж, да уж. Как там у Екклесиаста: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Хе-хе… Перед вечернею Димитрий объявится – он сейчас в возке своем всё пытается ноги поудобнее пристроить да, как всегда, бубнит недовольно, – а мастер Георгий лишь в сумерках прибудет, никак не ранее. Вижу, утробою мается бедолага, раз за разом с коня поспешно сходит – а не надобно было ту белорыбицу малосольную в харчевне вкушать, ох не надобно! Хе-хе… Ему бы по прибытии снадобья какого-нибудь укрепительного у отца Паисия испросить… Ах вот оно что! Оказывается, нет больше с нами лекаря нашего благородного – услал его злобный отчим Варнава с глаз долой. За тридевять земель да еще и во тридесятое царство.

Отец Варнава усмехнулся:

– Как говорит мастер Зенон, «ты все такой же, отец архимандрит».

– Верно говорит, – охотно согласился отец Власий. – Но приметь: при этом частенько добавляет свое излюбленное «одобряю». Стало быть, одобряет – смекаешь? Хе-хе…

– А прозорливость свою ты бы лучше обратил в день завтрашний – хоть для начала. Очень бы тем меня утешил.

– А вот этого не могу, сам знаешь.

– Да знаю, знаю. Уж и помечтать нельзя. Я надеюсь, выезжали поодиночке и не сразу один за другим?

– Как ты и просил. Просьбы же твои для нас по-прежнему как наказ строгий. Мы ведь ничего не забыли. Хе-хе… Что ж там наш батюшка игумен задумал-то такое, коль ему вдруг занадобилось старую дружину вновь собирать – страсть до чего любопытно! Только-только, понимаешь, я во скиту своем в самый смак покоя от тебя, отец настоятель, войти успел. Да и старец Димитрий наш во Лемеше своем благодатном. А тут нам вдруг нате на лопате: извольте-ка, соратнички дорогие, воротиться на прежнюю службу! Хе-хе… Али ты новыми подчиненными недоволен, аль они тобою? Ведь упреждал я тебя тогда: а не ходил бы ты во игумены. Упреждал? То-то. Хе-хе… Или, как говорят германцы, старые пферды борозды не портят и понадежнее новых будут, а?

– Да не говорят так германцы! – отец Варнава коротко хохотнул.

– Ну и дураки: такой ядреной мудрости себя лишают.

– Кстати, мастер Георгий с его-то молодыми летами давно ли принят во «старые пферды»?

– Да это я так, дабы складности слога не нарушать. Не можешь без нас, значит. Отрадно осознавать сие, зело отрадно и утешительно! Хе-хе…

– Верно осознаёшь, отец архимандрит. Только это далеко не всё. Окажи милость, подай-ка мне вон тот ларчик – тебе дотянуться сподручнее будет.

Напускное любопытство на лице отца Власия тут же заменилось настороженностью, едва из ларца появился убористо исписанный с обеих сторон листок тонкой, но плотной бумаги:

– Это что такое?

– Донесение от князя Гуровского и Белецкого Вука-Иоанна, переданное с младшим сыном его, княжичем Ягдаром-Кириллом. Нынче – князем.

– Как это – князем? Что еще стряслось, пока я в дороге пребывал? И сам-то он где сейчас?

– Эк тебя с вопросами понесло! Давай-ка не всё вдруг. Он сейчас во своей келии, уже отдыхает. У него нынче, скажем так, трудный день выдался. Теперь письмо прочитай. После этого я тебе кое-что расскажу. Потом еще с одной бумагой озакомишься и опять мой рассказ послушаешь. Раз уж Димитрий с мастером Георгием прибудут поздно, то подробно и совместно обсудим всё уже завтра, после праздничной службы да крестного хода.

Дверь приоткрылась. Грамотка тут же исчезла из рук архимандрита неведомо куда.

– А вот и чай! – покосившись в сторону отца Власия, брат Илия добавил осторожно:

– Важное, отец игумен.

– Сюда поставь. Благодарю. Можешь говорить свободно.

– Да, отче. Похоже, началось. Брат Авель деньги взял – только что мне доложил. Наказано ему завтра заднюю калитку отпереть, как только крестный ход обитель покинет да станет к полям сворачивать.

Отец Варнава выпрямился в кресле:

– Так. В дубраву к Ратибору – гонца, а ко мне – брата Иова. Немедля.

Старенький архимандрит Власий безмятежно прихлебывал горячий чаёк, жмурился и покряхтывал от удовольствия.

Глава XIII

Открыв глаза, Кирилл прежде всего увидел Белого Ворона, сидящего у его постели. Сквозь распахнутое настежь окошко внутрь вливались солнечный свет, легкая прохлада и особенный, не передаваемый словами запах раннего-раннего утра.

– С пробуждением! – сказал старец. – Хорошо ли отдохнул?

– Э… Да. Похоже, я во своей келии… А какой сегодня день?

– Ты действительно во своей келии, сегодня у всех нас четверток, а у вас праздник Назария Благодатного. Стало быть, с праздником тебя!

– А, ну да… Спасибо, Белый Отче.

– Одевайся и вновь садись на постель свою напротив меня.

– Ага. Я сейчас, я скоренько!

– Торопиться не надобно.

Тем не менее Кирилл постарался не затягивать приведение себя в надлежащий порядок. Поспешно занял указанное место, приготовился слушать.

– Хоть и в малом, а непослушание всё же проявляешь, – укоризненно заметил Ворон. – В этом весь ты в отца своего. Внутренняя спешка не враз уляжется, будет мешать тебе самому. Догадываюсь, что со времени нашей прошлой встречи уже успели набежать кое-какие вопросы. Можешь задавать их.

– Прямо сейчас?

– Если ничто не препятствует.