Княжич (СИ)

Патрульные машины разъехались, Попов примчался к телу Голема, и выскочил из машины будто ошпаренный. Он, запыхавшись, остановился рядом с Волховскими. Княжич выглядел паршиво. Он был в ссадинах, в потрёпанной одежде, и истекал кровью.

— Пульс есть? — спросил Попов.

— Есть, но слабый, — ответил князь. — Поторопись, Виталик. Или ты останешься без друга, а я без сына.

Попов вытянул меч, бросил ножны на землю, и сосредоточился. Зелёное жало обладало универсальными свойствами исцеления. Носителю не требовалось определять характер раны. Главное, чтобы пациент был жив. Попов аккуратно вонзил острие Волховскому в руку, на клинке вспыхнули нити целебного зелёного цвета, и стали просачиваться в укол. Зазмеились по венам, по жилам, дотянулись до пореза на спине. Последнее, что Волховский увидел перед утратой сознания, размытые силуэты Попова и князя.

В себя он пришёл уже в госпитальной палате. Тихо бормотал телевизор, в ноздри врезался запах медицинской стерильности. Рядом, в гостевых креслах, дремали Молчанова и Попов. Спина болела жутко, но хотя бы ссадин на теле не осталось.

Пить хотелось ужасно. К счастью, на прикроватной тумбочке стоял стакан воды, который Волховский с удовольствием осушил. Раньше ему никогда не приходилось напиваться, но, видимо, похмелье ощущалось именно так. Сказывались последствия использования военного стимулятора. Во рту было сухо, голова раскалывалась, мучили слабость и лёгкая тошнота. Честно говоря, лучше было помереть, чем испытывать подобное состояние. «Никогда не буду напиваться винами, как бы меня ни уговаривали», — подумал он.

Попов и Молчанова шевеление услышали, проснулись.

— Живой! — обрадовалась Молчанова, и бросилась на Волховского, обняла за шею.

Перестаралась. Тело отозвалось болью на её объятия, он простонал и попросил:

— Не так сильно.

— Ой, — невинно ответила она, и отстранилась. — Прости. Я рада, что ты очнулся. Как себя чувствуешь?

— Будто мечом ударили, — ответил он с грустной усмешкой.

Вдруг Волховский заметил, что от Молчановой приятно пахло. И взгляд у неё стал живой, притягательный. Ему в голову пришла мысль: «а ведь голословные заявления Попова вовсе не повод её в чём-то подозревать». Тогда он смягчился, и улыбнулся ей. Может, в ней правда не было ничего плохого. Может, Попову показалось, что в «Куджире» он видел именно её. Не было ни единого доказательства её виновности, а вот тому, что она жертва — полно.

— Ну и угадай, кто спас твою тощую шкуру от гибели, — сказал Попов, и приветливо развёл руками. — Никто иной, как я.

— Спасибо, — поблагодарил Волховский, надумал встать с постели, но решил, что рановато. — Сколько я был без сознания?

— Два дня, — ответила Молчанова, и снова уселась в гостевое кресло. — Мы боялись, что ты больше не проснёшься. Врачи диагностировали кому после того, как князь сдал свою кровь для переливания. Это чудо, что тебе удалось выжить.

— И ещё, ты теперь — знаменитость, — произнёс Попов чуть ли не торжественно.

— Знаменитость?

— Ты ценой жизни остался сдерживать Скалу, чтобы защитить город, — пояснил Попов. — Об этом все СМИ во всём мире трубят до сих пор, всё никак не уймутся.

— Скала погиб? — Волховский напрягся, потянулся к мечу, но осознал, что катаны рядом не было. — Проклятие.

— Мертвее всёх мёртвых, — сказал Попов. — Его кремировали, а подельников нашли и перебили. В истории Петербурга эти события назвали двухдневной войной. Подробностей я не знаю, но князь самолично истребил боссов якудзы. Так долго яки протянули лишь потому, что воевали по-партизански.

— Да уж, — хмыкнул княжич. — Не так я хотел обрести известность, но и подобный исход удовлетворителен. По крайней мере, теперь у моего рода доброе имя.

Вот тебе и мировая слава. Но почему-то не получилось испытать ожидаемой радости. Какой ценой эта слава далась? С одной стороны, удалось спасти тысячи невинных жизней, но с другой — сколько людей погибло? Даже если не предполагать точное число, было ясно, что много.

— Что-то не вижу радости, — задумчиво произнёс Попов. — Ты ведь именно этого хотел?

— Не такой ценой, — спокойно ответил Волховский, скрывая грусть в голосе и не желая слишком откровенничать.

— Прочь хандру, — вмешалась Молчанова. — Если бы не ты, всё могло кончиться намного хуже. Ты герой. Так наслаждайся этим.

— Сразу же, как только вылезу из койки, — усмехнулся Волховский.

Молчанова отлучилась из палаты, и Попов помрачнел, сказал:

— Не подпускай её к себе. Ты не видишь, что она втирается тебе в доверие?

— Может, ты просто ревнуешь? — с подозрением поинтересовался княжич. — Нет ни единого факта, который подтвердил бы её причастность к бойне. А выдвигать столь серьёзные обвинения на фундаменте пустых слов — глупо.

— Дьявольский сад у них в доме — не доказательство?

— Это сад покойного Молчанова, а не Лизы.

— И как это подтвердить?

— Пожалуй, ты слишком разочарован в том, что не нужен ей. Именно в этом причина твоих инсинуаций против неё.

— Серьёзно? — Попов вскинул от удивления брови. — С каких пор ты думаешь хреном, а не головой? В бою об камень приложился? Очнись, она тебя охмурила!

— Сомневаюсь.