Княжич (СИ)

Огромный меч сначала рухнул слева, рассёк автобус надвое, затем справа. В такой суматохе Волховский даже не успел разглядеть врага, воспользовался аномалией скольжения, и сумел на короткое время скрыться в руинах. Уже было не понять, чем раньше были здания, обломки которых валялись вокруг. Куда бежать — тоже неясно. Главное не покидать пределы зоны схватки.

Снова появились волки. Но в этот раз их было около десятка. Они спрыгивали с окон, выбредали из переулков, но, что главное, с одной стороны. Их кто-то призывал. И этот кто-то не мог совершить призыв слишком далеко от себя. Всего лишь теория, однако стоило проверить её на практике.

Княжич ринулся вперёд, и на ходу кастовал гравитационный удар, ведь теперь волкам не удалось застать его врасплох. Было ясно, что призыватель с помощью фантомов привлекал внимание Голема, и требовалось как можно быстрее решить эту проблему. Иначе было не спрятаться.

Волков размазывало одного за другим. Волховский одновременно отбивался, и прокладывал курс между кровавыми пятнами, которые оставались от врагов. Он преодолел переулок, и там, на остатках Невской набережной, увидел Абуксигуна с секирой.

Скольжение, взмах, фонтан крови из обрубка шеи. Старый индеец даже толком не успел посмотреть Волховскому в глаза, прежде чем умер. Однако смерть Абуксигуна ситуацию не спасла, и он своё предназначение выполнил. Княжич оказался у береговой линии, а Голем уже был в тылу. Прежде чем Волховский предпринял попытку к бегству, Голем воткнул меч в землю, и рядом выросла непреодолимый круг из каменных стен. Их нельзя было пробить, нельзя было перепрыгнуть.

— Вот и всё, княжич. — Голем приближался к Волховскому. — От судьбы не уйдёшь. Все, кто носит клинки-умбра, умирают. Так что умрёшь и ты. И твой отец умрёт. Это вопрос времени.

Мысли спутались. Волховский не знал, что делать. Куда ни посмотри, везде стена. Нигде не спрятаться, никуда не сбежать. Гравитационный удар Голема даже не поцарапал бы, что было очевидно. Подкрепление прийти не успеет, что тоже очевидно. Выход был лишь один — достойно умереть.

И только княжич собрался броситься в последнюю атаку, как вдруг проклюнулась внезапная мысль. Скорее не мысль даже, а воспоминание, слова Скалы: «Но знаешь, есть такой закон физики, который гласит, что если огромное количество силы приложить к узкой площади, давление возрастёт многократно». Так может, не стоило пытаться утюжить врага привычными гравитационными ударами? Ведь гравитация была вполне управляемой силой. Защитный барьер можно было расширить и сузить. Значит, с гравитационным ударом, вероятно, так же.

Волховский не знал, сработает ли это. Он широко расставил ноги, вытянул меч вперёд, и сконцентрировался. Однако нельзя было распределять частицы Кенши, как прежде. Наоборот, требовалось полностью изменить их поток, и сосредоточить на самом острие катаны-умбра. В одной точке. Настолько маленькой, насколько это было возможно.

Когда Волховский сделал это, на острие возникла крохотная чёрная сфера. Казалось что там, за пределами зримого, возникла сама сингулярность. Сфера исказила пространство, стала поглощать свет будто чёрная дыра, и всё вокруг оказалось в невесомости. Взмыли в воздух остовы машин, взмыли в воздух каменные обломки.

Голем попятился, но затем пришёл в себя, замахнулся. Волховский задал направление частицам Кенши, и высвободил всю мощь, которая скопилась в чёрной сфере.

Глава 19

Голем ничего не успел предпринять. Из острия катаны Волховского вырвалась чёрная дыра, которая сначала прошила Голема насквозь, а затем бесшумно рванула в небо. Она потемнела, раздулась, и поглотила облака в радиусе трёхсот метров. Дыра недолго повисела в воздухе, схлопнулась, оставила лишь жуткий след в виде облачной спирали, сквозь которую пробивалось солнце.

Волховский и Голем рухнули на колени одновременно. Голем повалился пластом, голова его оказалась справа, а Волховский нашёл в себе силы не только устоять, но ещё и смог подняться. Ноги ослабели, колени подкосились, но нужно было стоять до тех пор, пока не будет уверенности, что враг побеждён.

Голова Голема осыпалась камнями, пылью, и в её обломках стоял Скала. Уже изнеможённый, в окровавленной одежде, под которой кровоточили страшные порезы. Он держал меч из последних сил, покосился на Волховского, длинно выдохнул. В его взгляде не было усталости, однако сколь бы бодр ни был дух, тело достигло предела возможностей.

— Я уважаю сильных противников, даже если ненавижу их, — произнёс Скала, и повернулся к Волховскому всем телом. — Ты хорош.

— Ждёшь ответного комплимента? — Волховский взял меч на изготовку, и принял шаткую стойку. — Не дождёшься. Никто не забудет, что ты натворил. И я не забуду.

— Давай заканчивать, — хмуро ответил Скала, и тоже принял стойку.