Княжич (СИ)

ька, баловневский мужик, смеясь, рассказывал обозникам, что Ивашка, когда они ходили в Гостиный двор, за покупками для своих баб и девок, с оборванцами, на каком-то тарабарском языке разговаривал. Ему бы раньше понять, что язык то этот, разбойничий! Эээ, старый дуралей! И сейчас, во время разговора, все время вертелся рядом! Если его предположение, верно, то, вызнав их планы, бежит Иуда где-то по дороге к лесу, чтобы предупредить своих друзей-разбойничков. Времени прошло немного, может, удастся догнать?

— Нет нигде Ивашки! — растерянно сообщил подошедший Инютин, которого Дружина Ерофеев направил на поиски холопа. — И саадак мой куда-то запропастился!

— Разиня ты Тиша! Скорее седлай моего Буяна! — потребовал сотский. — Василий, выручай! Быстро на коня. Постарайся перехватить Ивашку живым или мертвым, я сразу за тобой! Будь осторожен, кажется, он Тишкин саадак прихватил!

Васька все понял. Через мгновение его ноги были в стременах. Перемахнув через кустарник, конь понес всадника по дороге к оврагу.

Там, на одном из крутых поворотов, боярского сына ждала смертельная опасность. Оказывается, дорогу по оврагу приметил не только он. Стрела, пущенная вражеской рукой, сорвала с его головы "бумажную шапку", скользнув по вшитой в нее металлической пластине и застряв в плотной ткани. Голова от удара откинулась назад. Но прежде чем перед его глазами мелькнул краешек неба, он разглядел, шагах в пяти, стоящего за кустом стрелка. Скурыдин, привстав на стременах над несущим его конем, выхватил из ножен саблю, и со всей силы ударил ею плашмя по непокрытой пышной шевелюре уже заправившего стрелу лучника. Проскочив вперед, он осадил коня и, развернув назад, подъехал к лежащему без сознания холопу. Сквозь густые черные волосы лежавшего навзничь Ивашки пробивалась ярко-красная кровь, лук и колчан валялись рядом. Василий спешился и, сняв с пояса кожаный аркан, связал им руки оглушенного сабельным ударом холопа. В это время сзади раздался топот копыт. На Буяне подъехал Дружина Ерофеев.

— Мертвый? — строго спросил он, увидев кровь на голове Ивашки.

— Живой! Бил аккуратно, плашмя, может задел что! — уверенно ответил Василий. Подтверждая слова боярского сына, пленный застонал.

— Ну, что, поговорим? — с угрозой произнес сотский, слезая с коня. Подойдя к лежащему холопу, он с размаху ударил его в лицо, носком сапога:

— Очухивайся вор! Нет времени с тобой говорить!

— А мне спешить, на тот свет, нет надобности! — сплевывая изо рта выбитые зубы, ответил уже пришедший в себя холоп. — Все равно живым не оставите!

— Если честно будешь отвечать на мои вопросы, еще поживешь! В ближайшем стане сдадим губному старосте. А нет, прямо сейчас удавлю! — пригрозил старый стрелец, надавив сапогом на горло пленника.

— Слово стрелецкое дай! — захрипел, дергаясь всем телом, холоп.

— Даю! — отвернув голову в сторону от взгляда с интересом наблюдающего за происходящим Васькой Скурыдиным, пообещал стрелец. — Кто ты? И зачем ты здесь?

— Как меня батюшка с матушкой звали, тебе не нужно знать. А сейчас, Кистенем величают! На Дону это имя не пустой звук! — гордо заявил поверженный разбойник

— Наслышаны! — презрительно улыбнувшись, ответил ему стрелец. — Дружок Кудеяра! Ну, а как, у нас в Донкове оказался?

— Зелье у атамана закончилось! Есть у Кудеяра глубокого ума старец, Болдырем его зовут. Он и придумал меня в вашу крепость заслать, сделать все так, чтобы за ним в Москву обоз пришлось посылать! А нам по дороге, зелье отобрать. Ты думаешь, казенный амбар от молнии загорелся? — разбойник изобразил кривую усмешку. — Сразу с трех сторон?

— Душегуб проклятый! — выкрикнул, не выдержав, побагровевший взбешенный сотский и опять наступил на горло разбойнику. Кистень задергался, хрипя.

— Дружина Ерофеев, ты же поклялся, отпусти его! — внезапно потребовал Васька.

Дружина Ерофеев, зло, посмотрев на Скурыдина, убрал сапог с горла несчастного. Увидев, что у него есть заступник, прокашлявшийся разбойник осмелел произнеся:

— Это я то, душегуб? Да у меня на совести загубленных душ, не больше, чем у тебя стрелец!

— Не тебе меня учить вор! — возмущенно воскликнул ему в ответ стрелец. — Я государев человек и лишал жизни своих врагов в открытом бою, за веру, государя и Отечество!

— А вот из-за таких вот защитников православной веры и государя, стал я разбойником. До шестнадцати лет жил в отчем доме с братьями и сестрами. Батюшка мой, богатый тверской купец, царствие ему небесное, души не чаял в нас. Но пришел страшный день, когда такие как ты защитники по приказу "отца земного" царя грозного Московского по пути на Новгород ворвались в Тверь(24) и пять дней грабили город, мучили, убивали,

вешали на забаву не знающих вины людей. Уцелел один я, убили изверги матушку да батюшку, сестер да братьев! После этого я поклялся мстить за них! — внезапно разоткровенничался Кистень.

— Он правду говорит Дружина Ерофеев? — заинтересованный рассказом разбойника,

спросил Васька.

— Может и правду, — тяжело вздохнув, ответил стрелец, — молод ты еще, придет время, узнаешь!