Княжич

— Виноват великий государь! Проверял караулы, потому и опоздал! — подбодострастно ответил Бельский, еще ниже склонившись в поклоне. Непонятно как державшийся на завитках пышной шевелюры, расшитый по околышу жемчугом, матово-белый атласный колпак франтовато сверкнул огоньком золотой запонки.

— Ну, коли так, расскажи, как несут службу мои верные стрельцы! Бодрствуют или спят? А может, ворон считают? — лукаво прищурившись, спросил Иоанн Васильевич.

— Бодрствуют великий государь! Верой и правдой служат тебе! — ответил не растерявшийся Бельский.

— Добро! За дело я не в обиде, — смягчившись, согласился Иоанн Васильевич. — Садись, Богдан!

Подобрав полы короткого до колен, из серебристой персидской парчи кафтана, оруженосец уверенно устроился на скамье перед шахматным столиком. После удаления духовника царя протопопа Сильвестра, осуждавшего «сатанинскую игру», в шахматы при дворе Иоанна Васильевича играли многие. Долгое время царь и великий князь Всея Руси безуспешно обучал правилам игры своего любимца, думного дворянина Малюту Скуратова (Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского). Изобретательный на пытки и казни, ум безжалостного палача был бесполезен в игре мудрецов. Достойным игроком он так и не стал. Но подающая надежды молодежь, в лице бойких свояков, шурина старшего сына Иоанна Васильевича Бориса Годунова и двоюродного брата царя князя Ивана Глинского могла составить конкуренцию за шахматной доской обладающему редкой памятью государю. Не последним среди них был и Богдан Бельский. Талант психолога, тонко чувствующего настроение грозного царя, позволял ему оставаться среди них. Царь не был гениальным шахматистом, и иногда проигрывал партии. Здесь надо было знать меру, чтобы не стать предметом гнева раздосадованного Иоанна Васильевича. «Зевнув» якобы не преднамеренно, ключевую фигуру, Бельский проигрывал, казалось бы, верную выигрышную партию. Делал он это так непосредственно и убедительно, что государь на протяжении многих лет ни разу не смог заподозрить его в обмане. Впрочем, точно такой же тактики придерживались Годунов и Глинский.

Сегодня Бельскому не пришлось хитрить. Иоанн Васильевич, был в ударе и легко выиграл три партии подряд. Устав от побед, царь, ядовито улыбаясь, жестом руки остановил принявшегося вновь расставлять фигуры оруженосца:

— Слабоват ты сегодня Богдан!

— Я старался великий государь!

— Вижу, старался, из кожи лез, да ума не хватило.

— Не виноват я. Не дал мне Бог твоего ума.

Царь рассмеялся:

— Холопам царский ум не надобен! Ты вот лучше скажи Богдан, кто из моих бояр будет в шахматах посильнее тебя, да Ванюшки с Бориской!

Бельский встал со скамьи. «Что-то задумал или просто блажь напала на государя?» — насторожился он. Начальник личной охраны царя знал все о царских вельможах. Внедренные в прислугу соглядатаи, регулярно доносили о каждом их шаге.

— Играют в шахматы великий государь, князья Щербатый, Борятинский, Бежецкий, Шереметев, думные бояре Татищев и Воейков, — бойко перечислил Бельский. — Балуются ею посольские дьяки Фролов и братья Щелкаловы.

— А кто же искусен в этой игре? Неужели все? — нарочито удивленно спросил царь, готовый насладиться замешательством своего слуги.

Бельский не знал что ответить. Вряд ли царя интересовали сильные игроки, здесь что-то другое. И все же от внимания опытного физиономиста не укрылось то, как дернулись желваки на лице царя, когда он назвал князя Бежецкого. Какой-то интерес у него к нему есть!

— Князь Михаил Бежецкий, великий государь!

— А где же он игре обучился?

— Великий государь, люди говорят в литовском плену. Князь обыгрывал многих высоких королевских сановников, весьма преуспевающих в этой игре.

— Хорошо Богдан! Будет время, проверим. Занимайся своими делами.

Оружничий еще раз, поклонившись государю, пятясь, незаметно растворился в глубине палаты.