Княжич

Возвратились в Донков сторожа поздно вечером. Утром следующего дня, первого дня Нового Года[32], они уже купались не только в теплых потоках южного ветра, обещающего большой урожай овса, но и в лучах славы. Весть об их приключениях обогнала сторожей. Каждый житель Донкова, считал своим долгом, выразить свою признательность героям и зазвать к себе за праздничный стол. Но Симеонов день[33] закончился, и наступили серые будни, связанные с уборкой урожая и подготовкой к зиме, ведь каждый из них был не только ратником, но и сельским хозяином.

На пятый день сторожей вызвал к себе воевода Вельяминов. От имени государя, за пленение царевича, он вручил Ивану Савину и казакам, взявшим его, Евсейке Печенкину и Фильке Григорьеву по рублю, а всем остальным по его половине. Все были рады, только всегда сомневающийся Филька Григорьев, остался недоволен, выразив свое мнение:

— Не царская это награда. Царевич стоит дороже!

Савин сразу одернул его: — Без языка хочешь остаться умник?

Царскую награду получил, из рук государя воевода Головин. Иоанн Васильевич вручил ему медаль. Не весомый золотой корабленник, с портретом английского короля на корабле в море с мечом и щитом, на одной стороне и изображением лилиевидного креста в восьмидужном обрамлении на другой, который вручался более важным сановникам, а венгерский дукат, весом в два раза легче.

Царевича умыли, одели в дорогие одежды и представили царю. Потом его, осыпав подарками, со свитой, отправили в Крым к своему гарему, обменяв на 20 наших пленников, долгие годы томившихся в татарских тюрьмах.

Скурыдин, приехав, первым делом поинтересовался у сестры об Андрее. Та, грустная от мысли о разлуке с ним, была немногословна, сказав, что он ждет вестей из Москвы. Попарившись в баньке на берегу Дона, вечером следующего дня, Скурыдин отправился к Лыковым в гости. Хозяева были дома. Тимофей Мартынов долго обнимал его, повторяя:

— Ну, ты Василий, как твой отец, настоящий богатырь!

Андрей бросился расспрашивать:

— Расскажи, как все было. Как жаль, что меня не было с тобой!

— Еще навоюешься, Андрюша! — улыбнувшись, успокоила его Арина Евдокимовна, пригласив всех за праздничный стол. — Стратилатов день, Андрюшины именины!

Расспросам не было конца. Лыков, выпив медовухи, вспомнил свои боевые молодые годы. Жена подзадоривала его:

— Неужели все так и было?

Застолье закончилось поздним вечером. Несмотря на улыбки хозяев, Скурыдин сердцем почувствовал тоску тревожного ожидания, поселившуюся в их доме. Арина Евдокимовна, провожая его, тихо сказала, так чтобы другие не слышали:

— Ты не забывай Андрюшу. На рыбалочку или еще куда бери. А то боюсь, не дотянет он до вестей из Москвы!

На рыбалку у Скурыдина не было времени. Но все равно он княжича не забывал, забирая его с собой для решения хозяйственных вопросов. Человек умный, за границей учился, может, что и подскажет. А вопрос был один. Кого посадить на свою землю? 150 четей оклада, которые он получил при верстанье в новики в придачу к отцовской даче, должен был кто-то обрабатывать!

Еще весной подходил к нему Евтифейка Михайлов сын Кошкаров, захребетник крестьянина Искокова. Отдал тот ему в жены свою дочь с условием, что жених отработает на него 10 лет. Уже время прошло, у Евтифейки сыновья подросли, а он все горбатился на тестя скрягу. Сыновья Искокова успели отделиться, и жена уже готова уйти от батюшки, а куда? Денег на обзаведение хозяйством нет!

Васька говорил с баловневскими мужиками. Никто ничего плохого про Евтифейку не сказал — работящий и порядочный крестьянин. Нашлись крестьяне готовые поручиться за него. Но денег у Васьки тогда не было. Сейчас они появились, и надо было договариваться с Евтифейкой, чтобы он порядился на его землю.

Михайлова нашли в коровнике возле дома его тестя в Баловнево. Он грузил вилами навоз на телегу.

— Будь здрав Евтифей! — поздоровался с ним Скурыдин. — Не передумал еще?

— Будьте здравы бояре! — ответил Михайлов обоим. — Это про что?

— Порядиться на мою землю! — напомнил Васька.

Крестьянин повертел головой по сторонам и, убедившись, что они одни, тихо сказал:

— Это можно. Только говорить будем не здесь.

В березовом лесочке недалеко от коровника, споря и клянясь, они договорились о порядном. Евтифей сказал, что он будет не один. Еще один крестьянин, тоже захребетник, его хороший знакомый, хотел бы сесть на земле новика. Василий был рад такому предложению, меньше земли будет под перелогом. Договорились, что они берут участки, каждый по две выти[34]. Скурыдин дает им ссуду 5 рублей и льготу на 2 года для постановки дворов и хоромов, обустройства и распашки пашни, расчистки пожни и луга. Васька, посовещавшись с Андреем, предложил крестьянину размеры оброка деньгами и хлебом. Он согласился. А по изделью[35] был долгий спор, закончившийся обоюдным согласием сторон.