Княжий остров

- Расстреляны в затылок, знать, как-то хитростью взяли, а потом по одному ликвидировали. В монастыре чужих около взвода, вчера основная часть на трех крытых студебекерах уехали. Может быть, наведаемся, за ребяток наших…

- Нет, там тоже русские обманутые люди. Наверняка им внушили, что мы враги. Но выяснить надо, языка бы…

— Не привыкать, возьму, — заверил Мошняков.

- Желательно офицера. Пойдете ночью. Не стрелять без нужды. Они приблизились к замаскированной яме и долго стояли над нею, не решаясь тронуть покой усопших друзей.

Окаемов утешительно, но грозно промолвил:

- Судия приидет… на лютых демонов. Что они сеют, то и пожнут! Лица завязать нательными рубахами, всех вынуть и опознать… это нужно. Они не должны остаться безымянными.

Сладковатый трупный запах наполнил лес. Бельцы осторожно извлекали убитых и раскладывали на траве. Страшная шеренга по четыре в ряд тихо взирала забитыми землею зеницами в небо. Казнены они были недавно и еще не предались полному тлению. Всех ребят они знали в лицо, Мошняков называл, а Окаемов записывал фамилии в блокнот. Солнышкина и двух его помощников-офицеров среди казненных не было.

- Или в монастыре, или вывезены на Лубянку, — высказал предположение Мошняков. ~ Нынче мы все узнаем!

Убитых опять сложили в яму, прирыли и закрыли дерном. Все делали осторожно и молча, а когда сняли повязки, лица живых словно переменились. На них было не отчаянье, не испуг, не уныние, а суровая решимость перед братьями — действовать… Ибо чаша скорби переполнилась…

Окаемов стал громко читать молитву:

- Спаси Господи и помилуй старцы и юныя, нищия и сироты и вдовицы, и сущия в болезни и печалех, бедах же и скорбех, обстояниих и пленениих, темницах же и заточениях, изряднее же в гонениих, Тебе ради и веры православный, от язык безбожных, от отступник и от еретиков, сущия рабы Твоя, и помяни я, посети, укрепи, утеши, и вскоре силою Твоею ослабу, свободу и избаву им подаждь…

Бельцы в один голос вторили следом. Отслужили молебен по убиенным над их братскою могилою. Перед строем своих белых воинов Окаемов убедился, что решение его было правильным, решение потревожить покой мертвых для остережения живых и слияния их в единый кулак. Он глухо говорил о бедах России, бельцы единым выдыхом негромко вторили за ним:

— Вечная память…

И этот затаенный святой гнев клятвы после Победы остужал кровь… Замерли шорохи лесов… смолкли птицы… поникли травы и цветы над безвинно убиенными. Облака сошлись в единую грозовую тучу и синие росчерки молний — Копья Святого Георгия — освятили их клятву грозным гулом, гласа Его благословляющего… На священный бой!

* * *

Егор Быков со своей группой тоже пристроился к попутной колонне автомобильного полка, выбравшегося своим ходом из Германии. Документы у них были в порядке, а шоферам сказали, что задержались на станции в поисках еды да и отстали от эшелона. Пожилой майор, командир полка, проверил их бумаги и радушно принял в кузов крытого брезентом грузовика. Весь путь от Минска до Москвы Егор провел в напряжении, боясь нарваться на проверяющие заслоны… Бог миловал, добрались без особых приключений и сошли на железнодорожном переезде перед столицей. Через два дня они уже подходили к монастырю и ночью явились к пустыньке Илия. Встретил их Селянинов и привязавшийся к нему Никита. Никола рассказал все, повел к Окаемову на опушку, где тот ожидал возвращения Мошнякова. Илья обнял Быкова и спросил с тревогой:

— Через станцию проходили?

— Да, а что?

— Ничего подозрительного не заметил?

- Около полка НКВД на машинах… но я только теперь понял, после рассказа Николы, зачем они тут. Они готовились кого-то встречать. Разбивали палатки и дежурили на перроне. Мы не стали к ним соваться, спрыгнули еще до семафора и обошли стороной. Слышали лай овчарок… Развернута радиостанция на машине…

- Нас они встречают, — устало проговорил Окаемов. — Надо отсюда уходить, как только вернется Мошняков…

В монастыре вдруг резко ударила автоматная очередь и вспыхнуло множество прожекторов, затарахтел движок передвижной электростанции.

- Ух, какую иллюминацию они приготовили! — восторгнулся Селянинов, — кабы наших ребяток не прихватили. Поможем?

- Нет! — Окаемов смотрел в бинокль и увидел, как со стены спрыгнули темные силуэты, с облегчением сказал: — Возвращаются!

Пулеметная очередь от монастыря вслепую резанула по лесу, все ожидавшие разом залегли. Послышались звуки бегущих людей и близкий голос Мошнякова:

— Козел на ямке! Уходим!

Его бельцы тащили кого-то под руки и несли на плащпалатке. Окаемов нагнулся посмотреть в отсветах прожекторов, но Мошняков поторопил:

- Быстрее! Солнышкин… едва живой, весь избитый. Сволочи… А этот с кляпом ~ начальник караула, прихватили при смене. Счас он нам все расскажет… Бежим в деревню, там у них старенькая полуторка, на ней оторвемся подальше.

- Что ж, попробуем. К утру тут начнется карусель, — согласился Окаемов, — такой невод заведут на нас…