Княжий посол

– А я вот на службе задержался, ну пойдем поговорим. – Торвальд буквально втолкнул Молодцова в дверь, и сопротивляться ему было практически невозможно. Одет он, кстати, был не на скандинавский манер, а что-то вроде туники или тоги, по римской моде, из дорогой ткани, естественно, ну и золота с серебром на руках у него хватало.

Внутри тоже убранство не отличалось бедностью, впрочем, может, это была комната, выделенная ромейскими купцами. Торвальд зажег лампадку и предложил садиться.

– Знакомься, это мой друг и ближайший сподвижник – Стевнир Торгильссон. Мы с ним немало скитались по разным странам. – Торвальд указал на здоровенного щекастого мужика, русая борода которого топорщилась во все стороны.

Данила все так же рассеянно кивнул, он до сих пор находился под впечатлением от исландца.

– Ты вино, наверное, предпочитаешь, Даниил?

– Смотря какое.

– Ха, и то верно, я тоже считал вино кислятиной, пока меня кесарь не угостил из своих запасов. И я кое-что привез из Царьграда.

Торвальд разлил вино и предложил тост:

– За нашу Веру!

Молодцов пригубил вино, и надо сказать, оно было превосходного качества, но не самым лучшим, на службе у Путяты ему доводилось попробовать и лучше.

– Даниил – это ведь греческое имя, кто-то из твоих родителей был греком?

– Может, и греческое, но родители мои греками точно не были, – ответил Молодцов, хотя точно знал: имя его вообще-то древнееврейское, но свою осведомленность демонстрировать не стал, мало ли. Торвальд изо всех сил старался выглядеть радушным, и ему это не шло. Вот с топором на борту драккара он бы смотрелся в самый раз.

– А кем они были?

– Они были купцами и торговали с разными странами, – ушел от ответа Данила, сказав чистую правду, у его отца был контракт с современной Болгарией.

Ответ не разочаровал Торвальда, зато настроил на нужный лад, ему и самому было неловко носить маску добродушного угодливого дядюшки.

– Тогда выпьем за их здоровье, – громогласно объявил он.

И они выпили, Стевнир тоже, но он больше молчал.

– Что ж, Даниил, вижу я, ты парень крепкий и надежный, не трухлявый внутри, – напрямик заявил тот. – Свиди о тебе много хорошего говорил, и я понимаю, что не зря. Мой побратим человек с добрым сердцем, порой даже наивный, доверчивый, как отрок, – никто бы такое не сказал, встретив Свиди в темном переулке, – зато людей насквозь видит, от кого зло ждать, от кого добро. И теперь я понимаю, почему он мне так тебя нахваливал. Подлый человек не выжил бы или веру сменил. Поверь, я знаю, каково это, быть изгоем, когда все ненавидят тебя и так и норовят задеть, ограбить, убить. Чтобы жизнь сохранить, но и себя не изменить, не прогнуться, нужно крепкий стержень иметь внутри, из доброй стали.

Что-то такое ему уже говорили, кажется, Шибрида и Клек.

– Такие, как ты, нам нужны, – продолжал Путешественник.

– Кому нам?

– Христианам, тем, кто придерживается истинной Веры. Посмотри вокруг, Даниил, все язычники кругом принимают свет Истины. Датчане окрестились, ляхи тоже. И земляки мои неразумные тоже крещение примут. И даже Владимир, если Бог его вразумит, тоже крестит себя и народ. – В этом-то Данила не сомневался. – Но вопрос в том, во сколько крови это встанет. Ты же понимаешь, Даниил, языческие жрецы паству свою, золото, власть так просто не отдадут.

– Мой меч со мной, и языческих богов не боюсь, а если говорить про силу, вам лучше с моим батькой говорить. Вот он воин каких поискать.

Торвальд улыбнулся.

– Но тебе должно быть ведомо, что Воислав устал от походов, от ратной славы и захотел боярином стать, в своем уделе по Правде жить. И ему князем и Добрыней земля обещана.

– То его дело, мне-то что до этого?

– А ты?

– Что я?

– Воислав человек великий, христианин, много добрых дел сделал и награду свою заслужил. Будет он боярином, сыновей растить, богатство копить, с земли урожай собирать, а с холопов дань. Но ты, Даниил, землю свою еще не выслужил, а может, и не нужна она тебе. При том, что человек ты не простой, подле Воислава особое место занимаешь. Признай, вы ведь не просто так плавали в Булгарию.

Данила удивился, но промолчал.

– Понимаю, присягу не хочешь нарушать, тайну княжью не хочешь выдать. Другой бы уже горлопанил в три горла, а ты молчишь, хотя славы, может быть, завоевал на три саги. И это, Даниил, знак, что ты человек доблестный и умом не обиженный. За тебя я скажу; плавали вы выполнить княжье поручение и выполнили его, раз живыми вернулись. А теперь скажи мне, кто будет перед князем ответ держать, рассказывать, что и как с вами было за морем.

Молодцов изо всех сил пытался сохранить лицо, но у него не выходило.

– Ты и Воислав перед князем предстанете. Сам знаешь, варягам лучше на глаза Владимиру не показываться, а Скорохват не шибко любит Русь. Вот и выходит, что вы оба христиане, будете с князем о делах важных разговаривать. Ужели вы такие маленькие, незначительные люди?

– И что я должен сделать? – язвительно поинтересовался Данила.

Стевнир издал неопределенный звук, Торвальд с ним переглянулся:

– Сказать правду, что христианская земля, булгарская, лучше языческой.