Княжна Джаваха

Я не знала, что делать, и смотрела на них обеих с любопытством маленького зверька.

– Какая прелестная девочка! – проговорила молодая дама в белом и, нагнувшись ко мне, поцеловала меня в щеку.

Губы у нее были мягкие, розовые, и от всей ее фигурки, эфирной и хрупкой, пахло очень нежными и очень приятными духами.

– Будем друзьями! – проговорила она мне и ласково еще раз улыбнулась.

– У-у! Какая красавица! – прошептала Бэлла, когда молодая дама в белом скрылась в доме вместе со своей старой спутницею и отцом. – Лучше нас с тобою, правда, Израил?

Но Израил не согласился с нею. Лучше Бэллы, по его мнению, никого не было на свете. Она погрозила ему пальцем, и снова мы пустились бегать и визжать, забыв о прибывших гостях.

Хотя отец мой много лет состоял на службе русского царя и в нашем доме все было на русскую ногу, но по торжественным семейным праздникам у нас невольно возвращались к старым грузинским обычаям. Неизменный обед с выбором тулунгуши[52], бочки вина, поставленные под чинарами, шумные тосты, порою сазандары, нанятые на время пира, удалая джигитовка, стрельба из ружей и, наконец, милая родная лезгинка под стон зурны и жалобные струны чиунгури – все это сопровождало каждое семейное торжество. В этот день праздник обещал быть непременно интересным. Из полка ожидались товарищи отца с их женами и другие гости. Мне было как-то неловко: по свойственной мне дикости я не любила общества, и вот почему Бэлле много надо было труда, чтобы уговорить меня выйти к столу, приготовленному на вольном воздухе в тени вековых лип и густолиственных чинар.

Когда мы вышли к гостям, все уже были в сборе. Бабушка торжественно восседала на почетном месте в конце стола; против нее, на другом конце стола, поместился избранный тулунгуши в лице дедушки Магомета. Справа от бабушки сидела баронесса, а подле нее – молодая дама в белом, около которой поместился мой отец. Появление Бэллы и Израила в богатых туземных нарядах, блещущих красками и серебром, произвело легкое смятение между гостями. Их встретили шепотом одобрения. Дедушка Магомет не мог не порадоваться тому приему, который сделали его детям.

– Какая чудесная пара! – слышалось кругом на татарском, русском и грузинском языках.

И Бэлла принимала все эти похвалы как должную дань.

Она скоро привыкла к своей новой роли, эта маленькая княгиня!

Анна, Барбале и Родам разносили куски жареной баранины и дичи, а Михако, Андро и Брагим разливали вино по кувшинам и обносили ими гостей, причем Михако не упускал случая подшутить над старым мусульманином, которому вино было запрещено Кораном.

Я сидела между Бэллой и молоденьким казачьим хорунжим[53], подчиненным отца. Хорунжий весь обед смешил нас, забавляя самыми невероятными рассказами.

Мы так и покатывались со смеху, слушая его. Бабушка приходила в ужас от моего громкого смеха и делала мне отчаянные знаки успокоиться.

Между тем дедушка Магомет поднял заздравный кубок в честь моего отца и стал славить его по старому кавказскому обычаю. Он сравнивал его силу с силой горного орла Дагестана, его смелость – со смелостью ангела-меченосца, его красоту и породу – с красотою горного оленя, царя гор.

И мой отец слушал, и все слушали в глубоком молчании маститого старца, видевшего на своем веку много храбрых. Потом, когда он кончил, все подняли бокалы в честь моего отца. Мне было дивно хорошо в эту минуту. Я готова была прыгать, и смеяться, и целовать деда Магомета за то, что он так хвалит моего умного, доброго, прекрасного папу!

После каждого блюда, заедаемого, по обыкновению, лавашами и чади[54] или солоноватым вкусным квели, деда поднимался с места и с полной чашей в руке восхвалял того или другого гостя. Вина, как верующий магометанин, он не пил и каждый раз передавал свой кубок кому-либо из почетнейших гостей.

Восхваление присутствующих шло по очереди. После блюда вкусного шашлыка, мастерски приготовленного Барбале, дедушка поднял чашу в честь Бэллы, называя ее княгиней Израил. Он обращался к ней немного напыщенно и важно, точно к совершенно посторонней. Бэлла, потупясь, смотрела в тарелку. Я же, прикрыв лицо концом скатерти, еле сдерживалась, чтобы не фыркнуть на весь стол. Верно, глаза мои красноречиво смеялись, потому что бабушка не менее красноречиво погрозила мне пальцем через весь стол.

Очередь дошла наконец до меня.

Дедушка поднялся еще раз с полной чашей вкусной сладковатой влаги и, вперив в меня любящий, ласковый взгляд, произнес торжественно и нежно:

– Много на небе Аллаха восходящих вечерних звезд, но они не сравнятся с золотым солнцем. Много в дагестанских аулах чернооких дочерей, но красота их потускнеет при появлении грузинской девушки. Немного лет осталось им красоваться! Она придет – и улыбнется восточное небо. Черные звезды – глаза ее. Пышные розы – ее щечки. Темная ночь – кудри ее. Хвала дочери храброго князя! Хвала маленькой княжне Нине Джавахе-оглы-Джамата, моей внучке!