Княжна Джаваха

Он ли говорил это? Какая перемена случилась с моим двоюродным братом? Он ли это, поминутно жаловавшийся на меня то отцу, то бабушке за мои проделки?

Я его просто не узнавала!

– Что с тобой, Юлико? – вырвалось у меня. – Почему ты стал таким добрым?

– Ах, не знаю, – возразил он тоскливо, – но мне хочется быть добрым, и прощать всем, и любить всех! Когда я лежал голодный сегодня, у меня было так светло на душе. Я чувствовал, что страдаю безвинно, и мне было чудно хорошо! Мне казалось временами, что я слышу голос Дато, который хвалит меня! И я был счастлив, очень счастлив, Нина!

– А я так очень несчастна, страшно несчастна, Юлико! – вырвалось у меня, и вдруг я разрыдалась совсем по-детски, зажимая глаза кулаками, с воплями и стонами, заглушаемыми подушкой. Я упала на изголовье больного и рыдала так, что, казалось, грудь моя разорвется и вся моя жизнь выльется в этих слезах. Плача, стеная и всхлипывая, я рассказала ему, что папа намерен жениться, но что я не хочу иметь новую маму, что я могу любить только мою покойную деду, и т. д., и т. д.

Он слушал меня, упираясь локтем на подушки и поглаживая тонкими, высохшими ручками мои волосы.

– Нина, Нина, бедная Нина! Если б ты знала, как мне жаль тебя!

«Тебя»!

Он говорил мне «ты», как равный, и это меня ничуть не оскорбляло. Тут не было пажа и королевы, тут были две маленькие души, страдающие каждая по-своему…

Когда мои рыданья затихли, Юлико погладил меня по щеке и ласково произнес:

– Ну вот, ты успокоилась. Я буду говорить тебе «ты», потому что люблю тебя, как Дато, а Дато я говорил «ты».

– Говори мне «ты», – разрешила я и потом жалобно добавила с полными слез глазами: – И люби меня, пожалуйста, потому что меня никто больше не любит.

– Неправда, Нина, тебя любит твой отец… Ты это знаешь! А вот у меня никого нет и никто не любил меня никогда во всю жизнь.

Все это было сказано так грустно, что я забыла о своем горе и с сердцем, сжимающимся от жалости, обняла и поцеловала его.

Мы сидели, крепко обнявшись, когда к нам вбежала запыхавшаяся Бэлла. От нее так и веяло жизнью и весельем.

– Одна лезгинка, два лезгинка, три лезгинка, и все Бэлла, одна Бэлла! – считала она со смехом. – Больше никто не хочет плясать… Иди на выручку, красоточка джаным!

– Нет, я не пойду.

– Как не пойдешь? Тебя всюду ищут. Бабушка приказала.

– Скажи бабушке, что я не пойду. Скажи ей, что я посадила большое пятно на платье и не смею выйти. Скажи, голубушка Бэлла!

Она удовлетворилась моим объяснением и побежала вниз, ликующая и радостная, словно сияющий день.

Мы притихли, как мышки. Нам уже не было грустно. Мы тихо посмеивались, довольные тем, что нас не разлучили.

Горе сближает. В первый раз я предпочла общество двоюродного брата веселой и смеющейся Бэлле.

Глава 10 Cмерть Юлико. Моя клятва

Юлико умирал быстро и бесшумно, как умирают цветы и чахоточные дети. Мы все время проводили вместе. Бабушка, довольная нашей дружбой, оставляла нас подолгу вдвоем, и мы наперерыв делились нашими впечатлениями, беседуя, как самые близкие друзья. Белая девушка, иными словами баронесса Елизавета Владимировна Коринг, часто посещала наш дом. Завидя издали ее изящный шарабанчик, так резко отличающийся от грубых экипажей Гори, я опрометью бросалась к Юлико и тоскливо жаловалась:

– Она опять приехала! Опять приехала, Юлико!

Он успокаивал меня как умел, этот глухо кашляющий и поминутно хватающийся за грудь больной мальчик. Он забывал свои страдания, стараясь умиротворить злое сердечко большой девочки. А между тем предсмертные тени уже ложились вокруг его глаз, ставших больше и глубже благодаря худобе и бледности истощенного личика. Он раздавал свои платья и воротнички прислуге и на вопрос бабушки, зачем он это делает, заявил убежденно:

– Вчера ночью ко мне приходил Дато; он обещал еще раз зайти за мною. Мы пойдем туда, где люди ходят в белых прозрачных платьях, от которых исходит яркий свет. И мне дадут такую же одежду, если я буду щедрым и добрым… Иной одежды мне не нужно…

Потом, оставшись наедине со мной, он рассказывал мне разные чудесные, совсем незнакомые сказки.

– Откуда ты их знаешь? – допытывалась я.

– Мне рассказывает их мое сердце! – серьезно отвечал он.

Боже мой, чего только не выдумывала его больная фантазия: тут были и светлые ангелы, ведущие борьбу с темными духами зла и побеждающие их. Тут были и райские сады с маленькими птичками – душами рано умерших детей. Они порхали по душистым цветам Эдема и прославляли пением Великого Творца. Потом он говорил о свирепых горных духах, прятавшихся в пещерах…

Страшны и заманчивы были его рассказы…

Однажды я сидела около постели больного и мы тихо разговаривали, по обыкновению, как вдруг неожиданно распахнулась дверь, и вошла баронесса.

– Кто это? – спросил он испуганно.

– Меня зовут Лиза! – весело и любезно произнесла она. – Надеюсь, я не помешала вам, Юлико?

Он молчал… Потом неожиданно закрыл глаза, точно заснул.

Она постояла в раздумье на пороге, улыбнулась мне немного растерянной улыбкой и вышла.

– Она ушла? – услышала я в ту же минуту шепот моего друга.