Княжна (СИ)

— Вы знали Сухорукову хорошо — не исключено, что лучше меня — и, уверен, были в курсе её активной политической позиции. Виктория была ярой капиталисткой, — он хмыкнул, позволяя себе остроту: — Уверен, пока все в период распада Союза хватались за головы, она на радостях размахивала флагом Соединенных Штатов.

Он взглянул на лицо Анны и затих ненадолго. Взял под локоть и усадил на стул. Князева кивнула ему в отдалении, и в таких же эмоциях снова на себя ругнулась за то, что лица не смогла удержать. По всей видимости, она побелела смертельно, раз Вагнер усомнился в её способности стоять твёрдо на ногах.

Девушка ощутила, какими нечувствительными стали подушечки пальцев.

Вагнер вернулся за свой стол, на дорогой стул не садясь:

— Вчера, ближе к полуночи мне позвонила дочь Сухоруковой. Сказала, что нашего режиссёра насмерть задавили в толпе зевак и бунтующих. По всей видимости, пока другие москвичи посбегали с рабочих мест домой, чтобы прилипнуть к экранам телевизоров, Виктория Дмитриевна понеслась к Дому Советов, чтоб вживую увидеть падение последнего оплота коммунистов.

— И там её не стало, — закончила за него Князева всё тем же голосом, какой стал чужим для самой девушки.

Вагнер кивнул так сдержанно, что Анна на миг восхитилась самоконтролю мужчины, какой ей нужно было воспитывать в себе годами. Не смогла понять, был ли гендиректор опечален смертью режиссера, и тогда в горле встал ком размером с брекчию.

— Теперь вы понимаете, для чего я встретился с вами?

Она понимала. Ведь была главной помощницей режиссёра, от которой теперь в стенах «Софитов» остались только мелочи по типу случайно оставленных заколок, чашек и чехла из-под очков.

На плечи к Князевой перешёл груз дел Сухоруковой.

Вагнер, стоящий к Анне вполоборота, ответа не услышал и потому заговорил голосом почти механическим:

— До новой постановки остаётся почти ровно две недели. Четырнадцатого октября на сцену должны выйти актеры, знающие каждую реплику на зубок. Должно быть идеальное музыкальное сопровождение, подшитые постиранные костюмы. И вы, Анна, должны представить мне, другим гостям безукоризненную постановку.

Она слушала внимательно, чуть ли не кожей ощущая, как с каждым прилагательным, на который герр Кристиан делал особый упор, её било, будто в мелком ознобе — смесь страха и… удовольствия.

Анна поднялась на ноги, всем видом показывая, что этой новостью Князеву было не сломать. Девушка чуть откинула плечи назад.

— Я переживаю за каждую постановку, фрау Князева, но конкретно «Vergeltung»{?}[ «Возмездие» — с нем.] — пьеса, от которой жду особого триумфа. Её написал далеко не чужой мне человек; мы с Карлой учились вместе в Лейпциге во времена, когда Германия была ещё разделена… Потому, Анна.

Он снова позвал её по полному имени, подошёл ближе. Указательным пальцем чуть покачал перед лицом, но не в угрозе, и произнёс:

— На вас — огромная ответственность.

Князева посмотрела на гендиректора, выжидая момента, когда стоило кивнуть, чтобы не показаться трусливой или глупой.

Анна знала суть ответственности: многие её боялись, но только те, кто рисковал брать на себя те или иные обязательства, достигали высот и уважения. И оттого девушка не собиралась даже ныть гендиректору, что боится, что не справится…

«Справлюсь. Я не для того столько лет карабкалась по карьерной лестнице «Софитов», чтоб струхнуть в, вероятно, важнейший момент»

Князева осознала, что никакого ответа не дала Вагнеру, и почти встрепенулась. Но увидела на лице у босса удовольствие. Анна быстро поняла — он всё прочёл по её лицу.

Недовольство от плохого контроля оказалось перекрыто какой-то холодной, почти что расчетливой радостью.

Кристиан проговорил:

— С сегодняшнего дня вы назначаетесь исполняющей обязанности главного театрального режиссёра. Если «Возмездие» встретится залом на «бис», то вы останетесь на должности, какую занимала Сухорукова.

Аня кивнула. Стоило, вероятно, спросить, что было бы с ней, если бы облажалась, но Князева себя быстро одёрнула, не позволяя даже в «перспективе» рассматривать подобные вещи.

Потому, что справится. Должна справиться.

С другой стороны кабинета раздался чей-то говор. Она только приподняла в гордости подбородок, готовясь любое условие Кристиана принять, когда телефон, соединяющий Вагнера с приёмной, отозвался трелью и последующим восклицанием через динамики:

— Герр Вагнер, к вам посетители!..

Ни Настя не успела сказать, кто к Кристиану пожаловал, ни сам гендиректор не смог ответить на звонок. Очень быстро голос секретарши возмущенным криком раздался у самой двери, отчего Анну бросило вдруг в липкий жар.

Она всё-таки обернулась на порог и вздрогнула заметно, когда механизм незапертой двери щёлкнул, и внутрь вошли люди.

Люди, ей незнакомые и выглядевшие так, что Князева сразу поняла — бандиты.

Настоящие бандиты, а не те «зелёные» мальчишки, какие иногда на ржавой «Волге» дожидались Вагнера, но разбегались после первого выстрела в воздух. Девушка взглянула на «посетителей» и, метнувшись взором по преступникам, зашедших клином, тайком сглотнула.