Княжна (СИ)

Саша закусил в тот миг в рассуждениях, даже ему не ясных, губу — излюбленный жест Белова, от которого Олька давно мужа пыталась отучить, но все без толку. Пчёла чуть послушал заливистый смех Филатовой, искаженный помехами, и тогда бригадир ему сказал:

— Держись, брат. Всё в шоколаде будет, — и сбросил раньше, чем Пчёла сделал это сам. Быстрые громкие гудки били по ушной раковине точными ударами, что были в арсеналах лучших боксёров.

Витя в кресле подобрался. Люстра тёплым, но никак не грязным светом заливала весь кабинет, жгла свои вольты и тем, казалось, воздух электролизовала до такой степени, что глаза на пару с пальцами дёргались.

«Всё, хватит», — кинул самому себе Пчёла. Подумал, не стоит ли дать по лбу как следует, чтоб точно решиться. «Давай. Сколько тянуть можно!.. И без того больше месяца молчишь, всё ссышь чего-то…»

Он встал с кресла. Карманы пиджака потянулись вниз под весом ключей от машины и объемного телефона. Ноги ощущались непослушными, но держали уже в разы лучше.

Пчёла щелкнул выключателем и направился к Ане разыгрывать спектакль, какой она срежиссировать бы не смогла — даже если бы очень захотела.

Князева лежала под пледом на диване, за место подушки использовав сгиб локтя. Взгляд её упирался в страницу книги, написанной языком, который Пчёла не выучит никогда, но в то же время казался стеклянным. Аня будто спала с открытыми глазами.

Витя почти успел расстроиться, что она действительно задремала, что придётся возлюбленную будить. И до того, как Пчёлкин успел ругнуться тихо-тихо, девушка его на звук шагов вскинулась.

Посмотрела с внимательной заботой, в которой мужчина увидел смесь переживания и ласки. Крышу от такого могло снести напрочь, с корнем. И снесло; Пчёла прошелся, сел на край дивана, переложил ноги, укутанные в плед, к себе на колени. Тепло ладоней, коснувшихся Княжны в районе голеностопа, чувствовалось и через теплую, колючую ткань.

Аня подумала, что жар Витиных рук можно было назвать даже лихорадочным, но раньше, чем к мужчине подтянулась, проверила температуру поцелуем лба, мужчина ей предложил:

— Проедемся?

— В двенадцатом часу? — распахнула глаза Князева. Ресницы — Витя их считал длинными, а Аня исправно тушью подкрашивала, чтоб ещё пышнее сделать — мазнули по векам, да так, что в зрачки девушки можно было бы, как в зеркало, посмотреться.

— Да что нам время, — махнул рукой Пчёла, хлопком ладони опускаясь выше по ноге, возле колена. Князева всё так же внимательно смотрела, когда Витя, на щеках у которого пятнами выступила краска, с безобидной усмешкой подметил:

— Кто нас с тобой тронет, Анютка?

Она в ответ в такой же безобидной, малость кривоватой усмешке подняла уголки губ. Приподнялась с дивана, принимая сидячее положение и лицом становясь близко к Пчёлкину.

В девяносто первом году Князева, вероятно, бы сгорела от такой своей смелости и инициативности, сейчас вошедшей в число одних из самых естественных вещей.

Бояться поздних прогулок по столице с Витей Аня, конечно, не планировала. И не боялась; разве можно было трусить рядом с ним, с мужчиной, способным со второго удара правой руки дух из тела чужого выбить? Но предложение ночных «покатушек», несмотря на любовь Пчёлкина к внезапным прогулкам, всё равно Князеву малость… удивило. Как минимум.

Анна ответить словами не смогла. Руку протянула к волосам, чуть зачесанным назад, и провела по прядям в жесте, какой обезоруживал подчистую. Даже ствол, так и не снятый с поясницы Вити по возвращению, стал бесполезным — не более сплавленного куска стали и титана с пульками.

— Пчёл, на работе проблемы?

— Да, нет, мелочи, — снова качнул рукой Пчёлкин уже совершенно искренне. — Там ерунда. Чуть по срокам не сходимся. Но не страшно. Две бумажки задним числом оформим — и всё тип-топ. Просто… душно. Поехали?

Аня посмотрела с сомнением, — покидать теплую квартиру, уезжать в промозглую тьму октября не хотелось совершенно — но Витя вдруг прищурился жестом, на который способен был только Пчёлкин, и попросил у неё с хитрецой:

— Сделай мне подарок на день рождение, Анют.

Она проглотила вздох так, что потом сказать ничего не смогла. Пчёла не был тем человеком, который никогда о празднике своём не молчал, а, напротив, чуть ли не всем говорил, и этим Князеву, о торжествах своей любящей молчать, иногда выбивал из колеи.

— Бесстыдник! — ахнула по итогу Анна и чуть кулачок сжала, пихая Витю в плечо. — Скажи ещё, что я про день рождения твой забыла!..

— Заметьте, Анна Игоревна, — вскинул палец Пчёлкин. — Не я это сказал!

— Что?!.. — брови съехались к переносице, и глаза сошлись в недобром прищуре. Аня сама не заметила, как кулачки сжала и приготовилась ими по плечам Витиным забить, будто силой физической, с его данными не шедшими ни в какое сравнение, выбить думала оскорбляющие её мысли.

Но Пчёлкин удивительно играющим жестом наклонился, губами крадя все доводы девушки.