Княжна (СИ)

Анна ответа найти не смогла. Равно как и причины, по которой Елизавете Андреевне стоило так выразительно оттопыривать нижнюю губу в плохо скрываемом отвращения.

Размышления заняли не больше двух секунд, за которые Пчёла удивительно быстро успел скинуть с себя пальто и шарф, какой Аня чуть ли не силой накинула на шею мужа перед самым выходом. Витя подарки у неё забрал, в одной руке неся пакеты с бутылками хорошего алкоголя, духами, сигарами и браслетиками, а второй взявшись, как по умолчанию, за талию супруги.

Прошёлся с ней в гостиную, возле порога которой строгим комендантом стояла Елизавета Андреевна. Ане на миг почудилось, что её, как сканером, насквозь просмотрели, и сама не поняла, как разлепила губы, складывая те в приветливую улыбку:

— Доброго вечера, Елизавета Андреевна.

Пчёлкин вторил ей почти что эхом, и по тону не отстал. Бабушка Ольги улыбнулась обрюзгшими губами, глазами осталась так же недовольна; интонация у неё, напротив, была такой, что только дифирамбы читать:

— Здравствуйте-здравствуйте! Как добрались?

— Отлично, — дежурно ответила Аня.

Она чуть на пороге задержалась, думая, что в диалог с Елизаветой Андреевной втянется, но та быстро переключила внимание своё на Киру. Новая подружка Космоса по коридору вышагивала так, что её походки был достоин подиум в каком-нибудь некрупном, но французском городе.

Витя негромко Аню позвал кратким:

— Пойдём, солнце, — и потянул девушку за собой.

Пчёлкина не стала намеренно отвлекать Сурикову-старшую — если её можно было такой назвать.

Посреди гостиной, относительно свободной в любой другой день, Белов поставил большой стол, способный спокойно за собой уместить человек десять. Ольга на нём уже расставила фужеры, тарелки, фруктовые, овощные и мясные нарезки, оставляя место горячим блюдам. Идеальную сервировку портили лишь палочки прогоревших бенгальских огней, сложенные на бумажную салфетку.

Филатовы расположились на диване, негромко переговариваясь о чём-то своем, а Космос с видом весьма посредственного эксперта осматривал вырезанные из переливающегося картоны цифры на стене: единицу, две идущие друг за другом девятки и четвёрку.

Витя изловчился, прошёл между столом, придвинутым тесно к дивану, чуть Филу не наступил на ногу, продвигаясь к ёлке. Аня присела на подлокотник кресла, которое, видимо, занимала Елизавета Андреевна, — от спинки шёл запах «Красной Москвы» — и посмотрела, как муж с видом Деда Мороза складывал подарки под ветвями.

Почему-то от этой картины ей хотелось засмеяться; все же, мама, взрослые люди, знают прекрасно, что после боя курантов откроется, кто кому какой подарок сделал. А так серьёзно, почти невозмутимо укладывают многочисленные кульки, коробки и пакеты под ёлку, словно так и надо!..

Аня всё-таки позволила себе усмехнуться безобидно. Тома ей улыбку широкую вернула, ноги под себя подгибая, но спросила раньше, чем Пчёла занял первое попавшееся место и супругу пересадил себе на колени:

— Вить, потрогай, пожалуйста, ёлочку. Живая?

Он послушно смял иголочки под резкий вздох Тамары — будто ей больно было, как самой ели — и с шипением кивнул:

— Живее многих. Колючая, зараза!

Аня снова улыбнулась, Пчёле руку протянула, ловя его ладонь своей, и погладила подушечки пальцев, словно на них от иголочек ветвей могли остаться капельки крови.

Филатова прижала руки к груди и, почти канюча, шепотом жарким, быстрым заговорила Валере:

— Я тебя прошу, купи мне ёлку. Живую. Хотя бы на следующий год, Валер, пожалуйста…

Он в ответ за щёку её обнял, к себе притянул, говоря что-то такое, что Аня не могла — и, чего уж там, не собиралась — подслушивать; слова Филатова Томе губы сложили в улыбке тёплой-тёплой.

Пчёлкина взглянула на них с теплотой, но мимолётом, думая, до чего же они друг другу подходят, каким удивительно нежным становился Валера рядом с Тамарой. Пара Аню не заметила, и тогда девушка перевела взгляд на Витю, на его ладонь.

Муж, расслабив руку в её хватке, смотрел внимательно, как супруга раны от колючих веточек искала. Бывшая Князева увидела лишь мелкое-мелкое покраснение, которое обещало пропасть по истечении десяти секунд, и, вынеся вполне посредственный приговор, сказала:

— В порядке.

— Точно?

Витя убрал палочку бенгальского огня, который обычно прямо в куранты зажигали, пеплом посыпая салаты и гарниры на новогоднем столе, у Ани прогоревший фитилёк забрал.

— Точно.

— Ну, раз доктор медицинских наук, Анна Пчёлкина, мне то сказала!.. — взмахнул руками Витя, усаживаясь в кресло. — Как я могу не поверить?

— Перестань ёрничать, — кинула ему девушка, сама не заметив, как двумя большими пальцами упёрлась прямо в середину его левой ладони. Чуть тише сказала: — Давай пересядем. Здесь уже сидят.

На плечо её, спрятанное тканью некогда выпускного платья, упала вдруг рука, какая, вероятно, могла бы задрожать, если бы долго держала стакан с водой. Аня с трудом сдержалась, чтоб не окаменеть слишком явно, когда за спиной девушки раздался излишне приторный голос:

— Сидите-сидите. Я всё равно к Ванюшечке хотела зайти.