Княжна Тараканова

Он посмотрел на нее, и в глазах его читались два чувства: растерянность и безысходность. Он и Чарномский отдали сабли. Офицер приказал ей последовать в каюту. Спутники ее остались на палубе. В каюте, незнакомой ей, нашла она Франциску. Офицер объявил, также по-французски, что ее вещи будут ей доставлены. За вещами действительно было послано срочно в Пизу. Там, от имени графини, расплатились с прислугой и кое-как побросали в сундуки платье и белье. Орлов приказал своим доверенным посланным уделить особое внимание бумагам, что и было исполнено. В каюту принесены были сорочки, нижние юбки и несколько платьев, а также носовые платки и столовые приборы: солонка, две ложки и одна вилка. Все остальное имущество, а главное, бумаги, Орлов и Грейг приказали запечатать до прибытия в Санкт-Петербург!..

Она сидела в оцепенении. Франциска молча раскладывала белье и платья. Обе женщины могли показаться совершенно спокойными, но на самом деле пребывали в полной растерянности и не сознавали, что именно с ними приключилось. Доманский и Чарномский со своими слугами переведены были на корабль «Мироносец». Эскадра, состоявшая из пяти кораблей и фрегатов, подняла паруса и вышла в открытое море. Она уже понимала, что находится в плену. Явился давешний офицер в сопровождении солдата, несшего судки с едой. Офицер передал ей письмо. Письмо написано было на дурном французском. Возможно было предположить, что написано письмо действительно Орловым, который уверял ее в своей преданности, а также и в том, что арестован и содержится в заточении на одном из кораблей. Также Орлов писал, что адмирал Грейг не повинен в их пленении… Она невольно улыбнулась и подумала, что, вероятно, Орлов не имеет привычки лгать. Во всяком случае, можно было понимать, что ей он всегда лгал неуклюже…

Ее снова мучила морская болезнь. В каюту доносились звуки протяжных русских песен. Казалось, поющие задают друг другу странные вопросы и выслушивают столь же странные ответы… Она тихо плакала. Порою ей становилось очень худо. Возможно было только благодарить Бога и захватчиков за то, что ей оставлена была верная Франциска…

Эскадра прошла через Гибралтар в Атлантический океан. Она по-прежнему страдала. Офицер передал ей книгу «для развлечения», как он сказал. Это оказался Кребийон – «Заблуждения ума и сердца»… Но ей не хотелось читать…

Вдруг она поняла, что выхода нет! И в состоянии нервического отчаяния металась в каюте, била ладонями о стенки, потом в отчаянии бессмысленно закричала:

– А-а!.. А-а!..

Франциска сидела молчащая и хмурая. Елизавета вдруг потеряла сознание и пролежала несколько часов без памяти, уложенная на постель заботливой Франциской. Очнувшись, она продолжала тихо плакать и твердила слабым голосом, что надо бежать, бежать… На следующий день у нее сделалось горловое кровотечение, после чего она ослабла еще более…

* * *

Орлов спешил отправить очередное донесение императрице:

«…Я ж моего собственного заключения об ней прямо Вашему Императорскому Величеству донести никак не могу, потому что не мог узнать в точности, кто оная действительно; свойство ж оная имеет довольно отважное и своею смелостию много хвалится: этим-то самым мне и удалось ее завести куда я желал…

Я почитаю за должность все Вам доносить, так как пред Богом, и мыслей моих не таить…»

* * *

Эскадра встала на якорь на Кронштадтском рейде. Арестованные должны были быть доставлены в отделения для заключенных по тайным делам…

* * *