Княжна Тараканова: Жизнь за императрицу

– Спишь, что ли, Серж? Приехали.

Сергей с трудом разлепил тяжелые веки. Ему казалось, что он уже настолько сроднился с состоянием бесконечной езды, что к оседлой жизни теперь придется заново привыкать. Просто это было первое в его жизни путешествие.

Тетушка разглядела их из окна, выбежала встречать.

– Митенька! Миленький мой! А это… ах, Сережа! – она приложила руку к сердцу. – Батюшка вылитый.

Елена Ивановна долго изучала тонкое личико племянника – похож, похож на Сашеньку! Удлиненный овал, подбородок острый, нос с горбинкой – и впрямь как у батюшки. А темные глаза – матушкины. Красивые, да в отличие от матушкиных – веселые, с лукавинкой.

– Волосики-то завиваешь? – тетушка ласково провела по крутым, щегольски длинным завиткам черных кудрей.

Сергей покачал головой. Губы у него слиплись, страшно хотелось пить, и растерялся он почему-то, совсем некстати. Все роскошные фразы покинули память.

– Сами вьются, – ответил за племянника Дмитрий Иванович, – он-то не станет кудри завивать, не девица, чай, – воин. В гвардию просится. А по мне бы уж лучше куда-нибудь в коллегию…

Тетушка, наконец, расплакалась, разахалась, стиснула в объятьях худенькую фигурку племянника. Покойный родитель Сережи был ее любимым, ненаглядным младшим братцем, с ним разлука, увы, непреодолима до перехода в иной мир. Но, слава Богу, хоть Сергея Александровича, то ли юношу, то ли отрока (возраст зыбкий, опасный и прелестный), сподобил Господь вновь увидеть после многих лет… У самой Елены Ивановны не было детей. Она соскучилась, писала брату Дмитрию, просила привезти Сереженьку… И вот они здесь. Муж Елены Ивановны с искренним радушием распахнул объятья. Сережа понравился ему с первого взгляда, разглядел пылкий пан Гориславский сродную натуру.

– Так вот каков племянник твой, Аленушка. Не смотрю, что худ, по духу чую – гвардеец будет, что надо!

Сергей был очень счастлив, что так его здесь сразу возлюбили, но единственное, о чем мечтал – отоспаться.

– Ты чего глаза закрыл? – вопросил дядюшка, внимательно разглядывая молодца. – Сморило? Сморило его, – объяснил сестре. – Непривычен к дороге.

Тетушка захлопотала…

* * *

Стояла бесподобная весна. Полнокровная весна. Цветущие груши, вишни, яблони превратили густые сады в душистое, белопенное чудо. Такого мягкого, ласкающего, животворного тепла не припоминал еще Сережа. Вот ведь рай земной!

Выбежал с черного хода на улицу, потянулся, улыбнулся задорно, представляя, как удивятся родичи, не найдя его к завтраку. Воля вольная! Ох, какое же счастье…

Гнедая кобыла была доверчивой и капризной. Она без страха подошла к незнакомцу, потыкалась доброй мордой в руки, сжимающие ломоть хлеба, полакомилась угощением. А потом гордо встряхнула головой со смешной челкой и отошла. Не желаем, мол, с вами знаться!

– Ах, так! – Сережа проворно схватил ее за гриву, и гнедая красавица понять ничего не успела, как уже была под седоком. – А ну вперед! – закричал Сережа, ударяя в бока каблуками.