Княжна Тата

Занятія по Красному Кресту, "пики" съ баронессой Этингенъ, тревожные интересы войны, въ продолженіе цѣлыхъ шести мѣсяцевъ поглощали внутреннюю жизнь княжны. Сознаніе своей полезности очень подымало ее въ собственныхъ глазахъ, а главное ей при этомъ некогда было думать о себѣ, думать свою обычную, невеселую личную думу. Это было для нея хорошее, но, въ сожалѣнію, недостаточно продолжительное время. Ея филантропическая дѣятельность изъ первоначально горячечной естественнымъ теченіемъ вещей должна была постепенно перейти въ хроническую, а всякое хроническое состояніе приводитъ людей по большей части въ равнодушному подъ конецъ отношенію къ нему. Устроенная нашею княжной мастерская шла теперь какъ заведенное колесо часовъ, не требуя никакихъ новыхъ спеціальныхъ придумываній и соображеній; баронесса Этингенъ, вздумавшая было, въ свою очередь, устроить нѣчто подобное въ своемъ городѣ, подъ названіемъ "артели добровольныхъ труженицъ на пользу русскихъ воиновъ", сочла нужнымъ тутъ же закрыть ее, такъ какъ Тата успѣла цѣпко удержать кругомъ себя всѣ аристократическія женскія руки уѣзда, и властолюбивой предводительницѣ оставались на долю однѣ городскія мѣщанки и мелкія чиновницы, "возиться" съ которыми, по ея мнѣнію, "не стоило труда". Вслѣдствіе этого вышелъ, однажды такой случай, что у баронессы не хватило табачныхъ кисетовъ для цѣлой партіи "слабосильныхъ" ея госпиталя, которыхъ эвакуировали черезъ сутки въ другую мѣстность, и она, не желая отпустить ихъ отъ себя безъ этого, рѣшилась обратиться съ письмомъ въ Тата, прося ее "дать взаймы" на нѣсколько дней нужное ей количество "de sacs à tabac pour mes pauvres héros". Княжна на другой же день, въ сопровожденіи Скавронцева, пріѣхала въ городской госпиталь, застала тамъ свою конкуррентку, отнеслась къ ней съ самою изысканною любезностію и, при всемъ персоналѣ бывшихъ тутъ сестеръ и фельдшеровъ, смиренно, съ опущенными глазами, испросивъ у нея на это предварительно дозволеніе, раздала раненымъ отъ себя въ даръ по великолѣпному кисету съ цѣлымъ фунтомъ мѣстнаго табаку и новою трубкой въ каждомъ изъ нихъ, послѣ чего, все тѣмъ же смиреннымъ голосомъ и глубоко вздохнувъ, поблагодарила баронессу за дарованный ей, Тата, "единственный" случай послужить ея, баронессы, "героямъ", и поклонившись тутъ же вышла, не давъ той времени придумать ни единой колкости ей въ отвѣтъ…

Послѣ такой рѣшительной побѣды исчезалъ уже всякій интересъ борьбы, составляющій такой важный ингредіентъ въ каждой человѣческой дѣятельности. Тата стала затѣмъ окончательно остывать и утомляться…

Осень шла уже на исходъ, но дни стояли прелестные; что-то мягкое, разнѣженное, любовное струилось въ воздухѣ, лилось съ кротко-улыбавшихся небесъ. Пожелтѣвшіе листья лѣниво, какъ бы нехотя, опадали съ древесныхъ вѣтвей, еще блаженно трепетавшихъ подъ послѣднимъ тепломъ удалявшагося солнца… Тата, отбывъ, какъ выражалась она, свои "служебныя дѣла" до обѣда, любила проводить остававшіеся ей свободными часы до вечерняго чая на широкомъ, крытомъ балконѣ своего покоя въ нижнемъ этажѣ дома. Балконъ этотъ, обращенный на западъ и обвитый до крыши густою листвой дикаго виноградника, весь горѣлъ въ эти часы въ багряномъ свѣтѣ заката…

Въ одинъ изъ такихъ теплыхъ осеннихъ вечеровъ Скавронцевъ, съ кипой только что полученныхъ изъ города газетъ въ рукѣ, проходилъ черезъ садъ мимо этого балкона, по пути изъ своего отдѣльнаго флигеля, въ большой домъ къ княгинѣ.

На шумъ его шаговъ Тата, лежавшая растянувшись во всю длину свою въ откидномъ креслѣ у самой балюстрады, приподняла голову и выпрямила станъ.

— Александръ Андреевичъ?…

Онъ остановился.

— А, вотъ вы!… И, предупреждая ея вопросъ:- хорошія извѣстія сегодня, сказалъ онъ радостно улыбаясь, — славное дѣло подъ… И опять этотъ Бахтеяровъ. Настоящій генералъ виденъ въ этомъ молодомъ человѣкѣ!…

Какая-то искра блеснула въ глазахъ княжны:

— Дайте пожалуста. Она протянула руку въ газетамъ.

Имя Бахтеярова выдвинулось съ самаго начала военныхъ дѣйствій. Съ какимъ-то страннымъ чувствомъ тоски, досады и невольной, глубоко-затаенной нѣжности читала это имя Тата, слушала о немъ толки. Этотъ дважды отверженный страстный поклонникъ ея становился знаменитостью; будущности его, "если только не убьютъ его на этой глупой войнѣ", говорила она себѣ, и границъ ужь не видать, — и тутъ же, какъ бы смиряясь предъ невозвратнымъ, повторяла мысленно: "онъ меня ненавидитъ теперь, онъ мнѣ не проститъ никогда…"

Она взяла изъ рукъ Скавронцева нумеръ газеты и, перекинувъ листъ черезъ перила, принялась читать телеграмму, сообщавшую о значительномъ успѣхѣ предводимаго генераломъ Бахтеяровымъ отряда, успѣвшаго оттѣснить вчетверо сильнѣйшаго непріятеля и прочно утвердиться въ отбитомъ у него болгарскомъ городѣ. Блестящее это дѣло свидѣтельствовало подробностями своими столько же о неуклонной храбрости, сколько о находчивости и боевыхъ способностяхъ молодаго военачальника.