Княжна Тата

— Я такъ думалъ, по крайней мѣрѣ, до этихъ поръ, отвѣчалъ онъ все также холодно на это, — особенно когда и весь секретъ, кажется, состоитъ въ томъ, что Анатоль отправляется сюда такого-то числа.

Она вся сконфузилась вдругъ и покраснѣла.

— Конечно, залепетала она, — есть иногда вещи, которыя… ну, просто, знаете, не смѣешь сказать… просто, по суевѣрію даже, боишься, что отъ этого не сбудется…

— А вы желаете, чтобъ это сбылось? пытливо, съ худо скрываемою тревогой, спросилъ Скавронцевъ.

Маленькое лицо княгини все сморщилось въ выраженіи какой-то крайней озабоченности:

— Ecoutez, cher ami, я вамъ все скажу, хотя Тата почему-то все секретничать хочетъ. Но я знаю, что вы ей не скажете… а только порадуетесь отъ души вмѣстѣ со мною… Слава Богу, кажется, на этотъ разъ устраивается для нея уже совершенно серьезное, quelque chose de très bien…

— И объ этомъ вамъ теперь пишетъ Анатоль? прервалъ онъ ее. "Я угадалъ", думалъ онъ, чувствуя, какъ сердце ходуномъ ходило подъ его рубашкой.

Она оглянулась кругомъ и, наклонившись къ нему, зашептала:.

— Онъ намъ объ этомъ еще въ Петербургъ писалъ. Они очень подружились во время кампаніи, и Богу угодно было en outre, чтобъ они въ Санъ-Стефано жили въ одномъ домѣ, оба больные, потому что тотъ былъ раненъ въ руку и лѣчился, а Anatole — въ этой лихорадкѣ…

— Да кто этотъ "онъ", "тотъ?" вскрикнулъ чуть не грубо Скавронцевъ въ своемъ волненіи.

— Mais lui, Бахтеяровъ! воскликнула въ свою очередь съ жаромъ княгиня, какъ бы удивляясь, что онъ этого не знаетъ.

— Бахтеяровъ, вотъ этотъ самый, котораго на дняхъ произвели въ генералъ-лейтенанты?

— Ну да, ну да! Вѣдь это старая исторія, я вамъ давно разсказывала! онъ десять лѣтъ влюбленъ въ Тата, она ему два раза отказывала, потому что тогда il n'avait ni position, ni fortune…

— Да, я знаю, пробормоталъ Александръ Андреевичъ, — а теперь…

У княгини нежданно выступили слезы на глазахъ; она подняла ихъ къ потолку, утерла платкомъ и перекрестилась:

— Богъ, cher ami, лучше насъ знаетъ, какъ устраивать нашу судьбу. Видно Его святой милости такъ угодно было! Кто бы повѣрилъ à des sentiments aussi romanesques въ наше время… въ наше время, когда только однѣ деньги и проза, проза!… Вообразите, что онъ первый заговорилъ съ Анатолемъ о Тата, разспрашивалъ про нее, — я вамъ говорю: они жили въ одномъ домѣ и вмѣстѣ съ утра до вечера, — разспрашивалъ все въ подробности, признался ему, что красивѣе дѣвушки какъ Тата не встрѣчалъ и что никакая женщина не имѣла въ его жизни такое значеніе какъ она, tout ce que dit un amoureux enfin… И наконецъ сказалъ Анатолю, что ничего бы такъ не желалъ какъ увидѣть его сестру хоть на одно мгновеніе, что цѣлые годы только объ этомъ мечтаетъ…

— Ну, а Анатоль что это? едва имѣлъ силу пропуститъ сквозь стиснутые зубы Скавронцевъ.

— Anatole, повторила княгиня, — вы знаете, какъ онъ любитъ сестру и всегда старался qu'elle fasse un parti convenable… А тутъ чего же лучше? Такая карьера — вѣдь онъ еще такъ молодъ! — и скоро, можетъ-быть на дняхъ, огромное состояніе…

Скавронцевъ открылъ большіе глаза:

— Откуда же это? Вѣдь изъ-за того самаго, что у него ни назади, ни впереди гроша не было, и отказывали вы ему съ княжной!

Маленькая княгиня торопливо замахала ему обѣими руками:

— Je vous dis, tous les bonheurs à la fois! Когда онъ такъ отличился на войнѣ, дядя его, старикъ Соковнинъ, нашъ здѣшній богачъ…

— Кащей этотъ, скряга? добавилъ, злясь и мучась Скавронцевъ.

— Ну да, сосѣдъ нашъ… Вѣдь ему подъ восемьдесятъ, и онъ бездѣтный… Онъ вдругъ пришелъ въ восторгъ de son héroisme, и выбралъ Бахтеярова своимъ наслѣдникомъ и написалъ въ его пользу завѣщаніе съ тѣмъ условіемъ, чтобъ онъ присоединилъ его фамилію къ своей, назывался бы "Бахтеяровъ-Соковнинъ".

Скавронцевъ всталъ съ мѣста.

— Чего же лучше, княгиня: и герой, и богатъ, и сосѣдъ, и двойная фамилія; могу васъ только поздравить съ такимъ рѣдкостнымъ зятемъ!

Но мать Тата чувствовала себя въ эту минуту въ такомъ раю, что и замѣтить была не въ состояніи той желчной ироніи, что говорила въ этихъ словахъ.

— Oui, cher ami, простодушно проговорила она, — Господь услышалъ наконецъ мои молитвы… И за такую милость Его во мнѣ (она при этомъ весело и даже какъ бы лукаво моргнула своему собесѣднику,) я положила себѣ изъ собственныхъ моихъ грошей весь иконостасъ у насъ въ церкви вызолотить вновь…

— Само собою! промычалъ на это не вѣсть въ чему Александръ Андреевичъ. — Ну, и когда же это должно у васъ окончательно рѣшиться?..

Маленькую особу нежданно обуялъ вдругъ опять суевѣрный страхъ.

— Ахъ, не будемъ такъ говорить ради Бога! Я ничего не знаю, формальнаго предложенія онъ не дѣлалъ, да и кому же?… Дайте имъ еще свидѣться и…

— И свидятся, и вѣроятно скоро? перебилъ онъ.

Она повела на него увлажнившимися снова глазами и утвердительно закачала головой:

— Anatole пишетъ, они уѣзжаютъ на томъ же пароходѣ завтра… Только тотъ по какимъ-то дѣламъ въ Одессѣ дня два остаться долженъ, а Anatole проѣдетъ въ Кіевъ, а потомъ они гдѣ-то съѣдутся и пріѣдутъ сюда вмѣстѣ. Бахтеярову надо къ дядѣ, а въ Соковнино мимо насъ дорога…