Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король. Машина смерти. Дворец любви. Лицо. Дневник мечтателя)

К чему это приведет? Остается только гадать. Возможно, Ойкумену ждет вынужденное расширение. Могут образоваться другие Ойкумены. Можно представить себе, что рано или поздно люди вторгнутся в жизненное пространство другой, нечеловеческой расы — ибо на сегодняшний день уже найдено более чем достаточно свидетельств того, что другие существа пересекали межзвездные пространства гораздо раньше нас; почему и куда они исчезли, никто не знает».

«Где Зейман Отваль? — спросил Герсен. — Здесь, в конструкторском бюро?»

«Нет. Но он в Патрисе. Он хочет знать, зачем я оставил ему сообщение, — выражение на лице Мирона Пача стало еще более обвиняющим. — Я не знал, что ему сказать... Унизительно лебезить перед человеком, устроившим такую подлость... Словно тебя заставляют глотать пепел...»

«Но что вы сказали?»

Пач беспомощно развел руками: «Что я мог сказать, кроме правды? Я сообщил ему, что мы нашли способ модифицировать форт».

«Мы?»

«Разумеется, я сослался таким образом на «Конструкторское бюро Пача», ни на что иное».

«Он заинтересовался?»

Пач неохотно кивнул: «Отваль заявляет, что получил новые инструкции свыше. Он скоро прибудет».

Герсен сидел и думал. Зейман Отваль мог быть или не быть одним из многих аватаров Кокора Хеккуса, а Кокор Хеккус мог знать или не знать, что Кёрт Герсен был стукачом, нарушившим его планы в Скузах. Герсен встал: «Когда придет Зейман Отваль, примите его у себя кабинете. Представьте меня как Ховарда Уолла, заведующего производством или главного инженера — что-нибудь в этом роде. Не удивляйтесь ничему, что я скажу». Помолчав, Герсен прибавил: «Не удивляйтесь также изменению моей внешности».

Продолжавший негодовать Пач сухо кивнул и отвернулся. Герсен направился в душевую предприятия, где настенный дозатор позволял выбирать пигменты для кожи. Выкрасив кожу в экзотический двойной тон, багрянистый темно-бордовый с зеленым блеском, он причесался так, чтобы его волосы были разделены пробором точно посередине и ниспадали на щеки — на манер столичных белоколпакских «знатоков». У него не было другого костюма, в который он мог бы переодеться, в связи с чем он накинул белый лабораторный халат. Все еще не удовлетворенный, Герсен нацепил на себя украшения, оставленные в душевой одним из техников, предпочитавшим придавать себе щегольской вид: пару филигранных позолоченных «феерических раковин», закрывавших уши, и позолоченную полоску на нос. Расфуфыренный по последнему слову моды, теперь Герсен сам себя не узнавал в зеркале.

Герсен прошел по коридору в управление конструкторского бюро. Секретарша встретила его удивленным взглядом; Герсен молча прошел мимо нее и сразу зашел в кабинет Мирона Пача. Он застал Пача врасплох — тот поспешно спрятал оружие, которое только что разглядывал. Поднявшись на ноги, инженер раздул щеки: «Да, сударь? Что вам угодно?»

«Меня зовут Ховард Уолл», — сказал Герсен.

«Ховард Уолл? — Пач напряженно нахмурился. — Мы знакомы? Кажется, я где-то слышал ваше имя».

«Разумеется, — отозвался Герсен. — Я произнес это имя несколько минут тому назад».

«О! Герсен. Да уж, в самом деле! — Пач прокашлялся. — Вы меня здорово напугали». Инженер снова уселся: «Зачем такой маскарад?»

«Для Зеймана Отваля. Он меня не знает, и я хочу, чтобы он продолжал меня не знать в дальнейшем».

Всем своим видом Пач изображал упрямое недовольство: «Мне не нравится якшаться с бандой оголтелых преступников, это бросает тень на репутацию фирмы, а высокая репутация — наш самый ценный актив».

Герсен игнорировал возражения: «Не забывайте: я — Ховард Уолл, заведующий производством».

«Как вам будет угодно», — с достоинством уступил Пач.