Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король. Машина смерти. Дворец любви. Лицо. Дневник мечтателя)

«Не беспокойтесь!» — игнорируя ее протестующие восклицания, Герсен прорвался сквозь двустворчатую калитку в конце прилавка и, опередив секретаршу, зашел в боковое помещение. За столом сидел и говорил по телефону грузный человек с мясистым лицом; на нем был синий костюм особого модного покроя, с сизыми нашивками. Увидев Герсена, директор раздраженно поднял брови, его челюсть испуганно отвисла. Он поспешно выключил телефон, смерил Герсена взглядом с головы до ног, оценивая качество его одежды, и рявкнул: «Кто вы такой? Почему вламываетесь ко мне в кабинет без приглашения?»

Наклонившись над столом, Герсен забрал табличку с серийным номером: «Кому вы звонили по поводу этого монитора?»

Мазенсен высокомерно выпрямился, с яростью выкрикивая рубленые фразы: «Это вас не касается! Никоим образом! Какая наглость! У меня в кабинете!»

Герсен говорил тихо и ровно: «Ваши преступные действия безусловно заинтересуют хранителей равноправия. Меня удивляет, что вы решились нарушить закон».

Мазенсен откинулся на спинку кресла, тревожно раздувая щеки. С хранителями шутки были плохи; они принадлежали к касте настолько высокой, что с их точки зрения разница между администратором компании и его секретаршей выглядела несущественной. Личная репутация для них ничего не значила; они предпочитали доверять обвинениям, а не протестующим заверениям в невиновности. Хранители правопорядка носили униформы из роскошной, плотной ворсистой ткани, отливавшей синевато-малиновым, темно-зеленым или золотистым блеском, в зависимости от условий освещения. Они проявляли скорее настойчивую скрупулезность, нежели заносчивость, но их поведение не позволяло ни на секунду забывать о прерогативах и влиянии избранной касты. На Оллифейне пытка считалась более экономичным, если не более эффективным наказанием, чем денежный штраф или тюремное заключение, в связи с чем угроза подачи жалобы в полицию могла напугать даже ни в чем не повинного человека.

Директор-контролер Мазенсен воскликнул: «Я никоим образом не нарушал закон! Разве я отказал в удовлетворении вашего запроса? Ни в коем случае!»

«Тогда немедленно вручите мне ключ от монитора, как того требует закон».

«Не спешите! — отозвался Мазенсен. — Все делается в установленном порядке. Сначала следует проверить записи. Не забывайте, что у нас есть дела поважнее, чем обслуживать каждого оборванца, вернувшегося из Запределья с пустыми руками и ворвавшегося в управление с угрозами и оскорблениями».

Герсен пристально взглянул в бледное круглое лицо, дышащее враждебным упрямством: «Очень хорошо! Я сегодня же подам жалобу в Совет хранителей».

«Зачем же так, мы разумные люди! — с наигранным грубоватым добродушием буркнул Мазенсен. — Я понимаю, что вы торопитесь, но потребуется оформить бумаги...»

«Где мой ключ? Вы все еще намерены нарушать закон?»

«Ни о каком нарушении не может быть речи. Я прослежу за тем, чтобы все было сделано по правилам. Имейте терпение. Присядьте, успокойтесь, подождите несколько минут».

«Я не могу ждать».

«Тогда убирайтесь! — взревел Мазенсен. — Я все делаю правильно, никаких нарушений здесь нет и не может быть!» Он то поджимал, то выпячивал губы, постукивая по столу кулаком, лицо его побагровело. Секретарша, стоявшая в дверном проеме, замерла от ужаса и даже тихонько взвыла. «Зовите хранителей! — орал Мазенсен. — Я сам предъявлю обвинения! Вы хулиган! Мешаете работать, пристаете с угрозами!»

Герсен не посмел задерживаться. В бешенстве развернувшись на каблуках, он вышел через приемную в длинный бетонный коридор, ведущий к выходу. Там он остановился и оглянулся. Возбужденно причитавшая секретарша все еще стояла у открытой двери кабинета и не обращала на него никакого внимания. По-волчьи оскалившись, Герсен быстро прошел по коридору в сторону, противоположную выходу, и вскоре оказался в арочном проходе, за которым начинались производственные участки.

Притаившись в тени, за пилястром арки, Герсен внимательно рассматривал цех, прослеживая этапы производства. Некоторые биохимические процессы контролировались лаборантами; другие операции выполнялись должниками, нарушителями нравственных устоев, бродягами и пьяницами, дешевые услуги которых предоставлялись в аренду городским управлением. Десятки таких каторжан, прикованные цепями к длинным скамьям, с безразличной старательностью работали под наблюдением пожилого надзирателя. Бригадир перемещался по всему цеху сверху, сидя за пультом на площадке, закрепленной на конце телескопической поворотной стрелы.

На участке окончательной сборки Герсен заметил устроенную в нише стены цеха конвейерную линию длиной метров шестьдесят или семьдесят, где устанавливали шифрованные замки мониторов. Рядом, за отгороженной конторкой, на высоком стуле сидел служащий — по-видимому, табельщик или регистратор.