Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король. Машина смерти. Дворец любви. Лицо. Дневник мечтателя)

«Желаю вам всего наилучшего, сударь. А теперь нам пора идти».

«Одну минуту. Будет ли оркестр Большого Салона выступать на завтрашнем фестивале?»

«В связи с финансовыми ограничениями они не смогли нанять какой-либо оркестр», — сухо отозвался Вальдемар Кутт.

«Казалось бы, однако, что присутствие оркестра приличествовало бы такому случаю».

«Возможно. Тем не менее, как всегда, кто-то крепко схватил кошелек скрюченными от скупости пальцами и не позволяет в него заглянуть — обычно таким влиянием пользуются самые состоятельные отцы города».

«Именно этим объясняется их состоятельность».

«Возможно».

«Как давно вы преподаете музыку в этой школе?»

«Слишком давно. Прошло уже три года с тех пор, как я отпраздновал свой двадцатипятилетний юбилей. Должен заметить также, что о наступлении такового юбилея никто, кроме меня, даже не вспомнил — я праздновал его в полном одиночестве».

«Таким образом, вы учили всех этих детей?» — Герсен указал на длинную вереницу фотографий, украшавших стену.

«Не всех, не всех... Одни хотели играть, но им медведь на ухо наступил. Другие были талантливы, но приходили в ужас от необходимости заниматься. Чаще всего, однако, у детей нет ни музыкальных способностей, ни желания чему-либо учиться. Сочетанием одаренности и прилежности отличались очень немногие — этих я хорошо помню».

«Как насчет выпускников, собирающихся завтра на вечеринку? Среди них были музыканты?»

«Пожалуй. Дарбен Садальфлури неплохо справлялся с танталейном. По-моему, он до сих пор на нем играет — для домашнего развлечения, конечно. Бедная Мартиша ван Боуфер четыре года мучилась, пытаясь научиться игре на варьянсе, но постоянно фальшивила. Талантливее всех был Ховард Хардоа, но ему всегда не хватало дисциплины. Увы, я слышал, что именно в том, что касается отсутствия дисциплины, он зашел слишком далеко».

«Ховард Хардоа? Где он на фотографии?»

«Крайний правый в третьем ряду — парень с каштановыми волосами».

Герсен изучил физиономию юного Ховарда Алана Трисонга — довольно приятную, с широким и высоким лбом, аккуратно подстриженными светло-коричневыми волосами и пристальным взглядом голубовато-серых глаз. Снимаясь в компании выпускников, Ховард придал своему лицу выражение благожелательной открытости, но слишком длинный и слишком тонкий нос, а также слегка кривящийся «девчачий» рот выдавали в нем большого хитреца.

«Фадра Хессель, конечно — она до сих пор аккомпанирует на луатре при декламации катехизмов. Должен признаться, что других я почти не помню. Сударь, нам нужно уходить — я обязан закрыть школу».

Они вышли на крыльцо под портиком; Вальдемар Кутт закрыл дверь на замок и поклонился: «Рад был с вами познакомиться».

«Еще одну минуту, — задержал его Герсен. — Мне пришла в голову удачная мысль. С некоторыми выпускниками класса «галопирующей камбалы» у меня связаны исключительно яркие воспоминания. В качестве анонимного благотворителя я хотел бы нанять оркестр, способный оживить праздничную обстановку во время завтрашней встречи. Не могли бы вы порекомендовать такой оркестр?»

Преподаватель выпрямился, устремив Герсену в глаза неподвижный проницательный взор: «Вам действительно сопутствует удача — я могу порекомендовать такой оркестр, а именно оркестр Большого Салона под личным руководством Вальдемара Кутта. Других подходящих оркестров в Блаженном Приюте нет. Конечно, время от времени у нас развлекают публику местные ансамбли — «Смычковые случки», «Забойные ударники» и прочие любительские группы, но я руковожу единственной музыкальной организацией, достойной называться таковой на севере от Клути».

«И вы могли бы выступить в школьном павильоне завтра вечером?»

«Благодаря счастливому стечению обстоятельств, завтра вечером у меня свободное расписание».

«Тогда считайте, что я нанял ваш оркестр на завтрашний вечер. В какую сумму это обойдется?»

«Дайте подумать... Сколько инструментов потребуется? Как правило, в классическом составе фестивального оркестра выступают как минимум два тарабля, справа и слева, зумбольд, сопрановая труба, виола да гамба, корнет, вибр, несколько скрипок, гитара и флажолет. Обычно за вечерний концерт мы взимаем порядка двухсот СЕРСов, но...» — профессор Кутт с сомнением посмотрел на костюм Герсена.

«Не буду торговаться, — заявил Герсен. — Я нанимаю ваш оркестр за двести пятьдесят СЕРСов и поставлю только одно условие: я хотел бы присутствовать в составе оркестра — только на протяжении завтрашнего вечера».

«Даже так? Вы — музыкант?»

«В жизни не сыграл ни одной ноты. Я буду тихонько стучать по барабану и никому не помешаю».

«Ни в коем случае! Вы начнете стучать невпопад, и все мы разъедемся кто в лес, кто по дрова. Мы же не дети какие-нибудь, марширующие по улице и производящие невыносимый гвалт!»

«Тогда что вы предлагаете?»

«Смехотворная ситуация! Почему вы не можете просто сидеть и слушать где-нибудь неподалеку от эстрады?»

«Я хотел бы не выделяться, спрятаться в оркестре. Тем не менее, если это невозможно...»

«Нет-нет! Мы что-нибудь устроим. Вы в оловянный свисток дудеть можете?»