Князья тьмы. Пенталогия

Тем не менее, когда мы сводим воедино все, что известно о Ленсе Ларке, нас разочаровывает недостаток достоверных фактов. Очевидцы отзываются о нем, как о высоком и грузном человеке, горящий взгляд и резкие жесты которого свидетельствуют о страстном и капризном характере. Нет каких-либо подробных описаний его лица. По слухам, он умеет мастерски управляться с кнутом, и ему доставляет удовольствие наказывать своих врагов».

Заключительная сводка раздела:

«В очередной раз поддавшись искушению обобщения, позволю себе сделать следующий вывод.

В том, что касается грандиозных масштабов причиняемого ими зла, князья тьмы не поддаются количественному определению, но их качественные характеристики можно сравнить — по меньшей мере интуитивно.

1) Виоль Фалюш болезнетворен и мстителен, как ядовитое насекомое.

2) Палач Малагейт бесчеловечно, бесчувственно жесток.

3) Кокор Хеккус обожает внушающие ужас проказы.

4) Ховард Алан Трисонг непроницаем, хитер и, скорее всего, не в своем уме — если понятие здравомыслия и нормальности вообще применимо к этой категории людей.

5) Ленс Ларк жесток и необычайно чувствителен к оскорблениям — в этом отношении он еще злопамятнее Фалюша. Так же, как Хеккусу, ему не чужд садизм, но в свойственном только ему причудливом варианте. В некоторых источниках встречаются ссылки на «атмосферу тления» или «вульгарные миазмы», окружающие Ларка, но при этом не совсем ясно, что имеется в виду: психическая аура или фактический дурной запах. Тем не менее, судя по всему, Ленс Ларк — самый непривлекательный из князей тьмы в том, что относится к внешнему виду — с возможным исключением Ховарда Алана Трисонга, о внешности которого ничего не известно».

Шлейфы дождя, оставшиеся от предрассветной грозы, все еще поливали северный берег озера Фимиш; над Рат-Эйлеанном стремительно неслись рваные тучи, и в промежутки между ними пробивались ослепительные лучи Веги, озарявшие крыши и улицы серого города. Пересекая скользящие полосы света и тени, Герсен и Джехан Аддельс шли по Эспланаде к Эстремонту.

Аддельс двигался напряженно, ссутулившись, словно преодолевая сопротивление — на лице его застыло выражение угрюмого неодобрения. Когда они стали подходить к мощеной дамбе, ведущей на остров, он резко остановился: «Вы знаете, это просто безумие!»

«Зато справедливость на нашей стороне! — заявил Герсен. — В один прекрасный день вы себя поздравите».

«В тот прекрасный день, когда меня выпустят из рудников Жабьей Трясины», — пробормотал Аддельс, но продолжил путь.

Герсен ничего не ответил.

На плотине Аддельс снова остановился: «Вам не следует идти дальше. Нас не должны видеть вместе».

«Совершенно верно. Я подожду здесь».

Аддельс дошел до конца мощеной дамбы — перед ним открылись огромные двери из стекла и чугуна. Юрисконсульт Герсена вступил в молчаливое фойе, выложенное белым мрамором и стельтом[24].

Поднявшись на четвертый этаж, Аддельс с обреченной решимостью промаршировал к управлению начальника канцелярии. Не заходя внутрь, он остановился в коридоре, глубоко вздохнул, расправил плечи, пошевелил губами, придал своему лицу выражение безмятежной самоуверенности и переступил порог.

Помещение пересекала мраморная стойка. За ней сидели, изучая какие-то документы, четыре секретаря суда в темно-красных мантиях. Все они подняли головы, безразлично взглянули на посетителя и вернулись к работе.