Князья тьмы. Пенталогия

«Поистине нам улыбнулась удача, ибо отныне нас сопровождает Весельчак Блесковод — он сумеет нас развлечь, когда паладинам наскучит ратный труд. В бою он — лукавый мастер ужасных трюков и уловок. Только Мяута не уступает ему в искусстве замышления коварных заговоров и ошеломительных неожиданностей».

«На кого еще, Иммир, мы можем положиться?»

«Смотри, как играет в лучах Меамоны этот сапфир! Я призываю Руна Отмира, синего рыцаря!»

Вперед выступил стройный решительный паладин, жизнерадостный и пригожий, как воспоминание о безоблачном небе детства.

«А вот и наш беспечный Рун, доблестный и любезный, не знающий ни отчаяния, ни поражения! Иные его называют Кротким Руном — он наносит удары наотмашь и рубит супостатов на куски, но никогда не впадает в ярость ожесточения и позволяет пленникам быстро искупить свои прегрешения».

«Рун Отмир, мы приветствуем тебя! Станешь ли ты одним из нас?»

«Никакие ветры, громы и молнии, никакие ужасы войны, никакие интриги и заговоры мелочных негодяев и злобных трусов не удержат меня от того, чтобы встать на вашу защиту!»

«Тогда отныне ты — наш верный паладин».

«Кто еще, Иммир? Достоин ли кто-нибудь еще присоединиться к нашему чудесному отряду?»

«Еще один, только один — и мы будем в полном составе».

Иммир раскрыл лежащий на ладони молочно-белый кристалл: «Приди же, Эйя Паниче, белый рыцарь!»

Явилась фигура в черном плаще поверх доспехов из белых цехинов. На бледном изможденном лице этого паладина не было никаких признаков юмора — глаза его горели за решеткой забрала, как отражения бледного пламени.

Иммир произнес: «Эйя, внушающий врагам цепенящий ужас, неразговорчив. Его деяния говорят сами за себя, и трепет страха следует за ним подобно незримому шлейфу. Возрадуйтесь, паладины: с нами грозный Эйя Паниче!»

«Приветствую тебя, Эйя Паниче — будь нашим собратом-паладином, и вместе мы преодолеем все превратности судьбы».

«Надеюсь».

Иммир сказал: «Так что же, семь доблестных рыцарей? Пожмем друг другу руки, заключив клятвенный договор, расторгнуть который сможет только плачевная смерть».

Возражений не было — так сплотилась благородная дружина, которой суждено было совершить неслыханные подвиги, затмевающие все легенды древности и все мечты грядущего».

На следующих страницах юный Ховард попытался изобразить семерых паладинов, причем налицо были признаки многочисленных исправлений, как если бы Ховард действительно рисовал с натуры. Этими набросками завершалась вторая часть дневника.

За ней следовали несколько страниц заметок и памятных записок, причем лишь немногие из них были начертаны символами «наомеи». По-видимому, Ховард устал выводить свои иероглифы и продолжал записи на общепринятом языке.

Помимо прочего, здесь можно было найти перечень описательных заголовков:

«1. Приключение в Туарехе.