Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси

— Знаю я, владыко, об убиении отрока царевича от Нагих, — начал Феодорит. — Как слышал, так и тебе донесу. Будто пришли Нагие из церкви, сели за трапезу, а царевичу не сиделось за столом. И он побежал на двор. Да с кормилицей. А как вышел на заднее крыльцо, тут к нему и подошёл тать Осип Волохов, сын мамки Волоховой. Да взял отрока за голову, да поднял её и спросил: «Это у тебя новое ожерельице на шее?» — «Нет, старое», — ответил отрок.

В сию же минуту тать и кольнул царевича в шею. Он упал. Кормилица прикрыла его телом, потому как Осип ещё хотел кольнуть, да закричала. Ан вместо помощи ей чуть погибох не пришёл. Налетели на неё Данила Битяговский да Никита Качалов, избили до полусмерти и дорезали царевича.

— Како же Волохов не управился?

— Сие мне не вестимо. Знать, Господь защитил.

— Да не кощунствуй! Не вспоминай Бога всуе. Где же Нагие были? Там до крыльца десять шагов! Како же кустодии не усмотрели?

— Кустодиев при них нет. А Нагие, знамо, в палатах были. Да Марья выбежала на крик и сама закричала. А на дворе — ни души!

— Татей сатана разве спрятал?

— В бега они ударились. Да не успели скрыться. Видел с колокольни убойцев пономарь Огурец, как они чёрное дело вершили. Закрылся он на колокольне да и в набат ударил.

— Обаче! Где сей пономарь, где Огурец?

— Народ сбежался и побил Осипа, Данилу и Никиту. Да пока чинили расправу, Михайло Битяговский пономаря достал и порешил. А уж потом и ему погибох пришёл, как на двор Нагих вернулся.

— Страдать тебе, брат мой Феодорит, вместе с Нагими за навещевание. Слышал и я сию сказку от Нагих. Ан извет на Битяговских со товарищами виден прямой в сей сказке. Пономаря убили посадские, а не дьяк Битяговский. Дверь на колокольню выбивали боевым молотом, дабы свидетеля языка лишить. Потому как свидетель тот не в пользу Нагих, а супротив... С колокольни-то ни крыльцо, на задний двор выходящее, ни сам двор не видны, — пояснил Геласий.

Феодорит голову опустил, лоб у него холодной испариной покрылся.

— Теперь реки, кто видел, что первым забойцем царевича был Осип Волохов? — потребовал Геласий. — Очевидец пономарь до того, как его спросить, убиенным стал. А кормилицы возле отрока не было. Вывела его на крыльцо мамка Волохова, и стерегла она. Да от падучей не устерегла. Мысли теперь: если Осип Волохов забоец, то выдаст ли его мать Нагим? Она бы других забойцев назвала. Како верить теперь, что якобы Москва забойцев прислала? Плевицы здесь сплетены, брат мой Феодорит. Да сами дельцы в них и запутались. — Геласий поднялся во весь свой богатырский рост и громовым голосом изрёк: — Правёж и дыба всех Нагих ждут! Там и правду скажут! Да и ты, брат мой, кайся!

Феодорит упал на колени.

— Помилуй, владыко, грешен в одном: с чужих слов вещаю!

— Встань, брат мой. Да вели принести медовухи. Выпьем с досады, да про истинную вину твою скажу.

Поднялся Феодорит на ноги, услужителя крикнул, повелел ему нести ендову с медовухой и кубки. И глазом моргнуть не успели Геласий и Феодорит, как стол был накрыт. Возникла ендова с медовухой, кубки, ковш, еда всякая, благо время трапезы приспело.

Когда же выпили, закусили да ещё выпили, Геласий сказал другу:

— Вина твоя, брат мой, в том, что ты в опальном городе служишь. Над всеми над вами, угличанами, меч занесён. Уцелеешь в беде, в Москву позову. Уцелей. За то и выпьем.

Покинув палаты Феодорита, Геласий нацелился на колокольню собора Святого Преображения, дабы ещё раз убедиться в ложности ссылки на показания пономаря.

Возле собора — ни души. Лишь галки на колокольне хлопочут о гнёздах. И во всём Угличе будто повымер народ. Какой день горожане по избам отсиживаются, в подклетях прячутся. Учинив беззаконную расправу и убив двенадцать царских подданных, сами угличане ждали теперь суда и наказания. Знали же: никто в России не может быть казнён без высочайшего повеления государя.

— Тати, разбойники волжские! Сколько вас тут наплодили Нагие! — ругался Геласий, поднимаясь на колокольню.

И вот он, Углич, под Геласием. Весь в зелени невелик городок. Волга рядом вольно и широко катит свои воды. Благолепие вокруг, в природе гармония торжествует. «А среди людей — вражда, убийства, муки! Где же двор Нагих? Ага, вот он, двор, да со стороны красного крыльца. А чёрное-то крыльцо и вовсе не узришь. И задний двор весь тополями закрыт. Тати! Ну есть тати ночные», — вспоминая недобрым словом князей Нагих, ругался Геласий.

А следствие продолжалось.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ВЕДУНЬЯ