Книга 1. На рубеже двух столетий

(142) См.: Джонстон Вера. Отрывки из Упанишад. — Вопросы философии и психологии, 1896, кн. 31 (1), с. 1 — 34; «Тао-те-кинг» Лаоси. Перевод с китайского Д. П. Конисси. — Там ж е, 1894, кн. 23 (3), с. 380–408; «Средина и постоянство». Священная книга последователей Конфуция. Перевод с китайского с примечаниями Д. П. Конисси. — Там же, 1895, кн. 29 (4), с. 382–403. Ср. запись Белого о весне 1896 г.: «…производят потрясающее впечатление „Отрывки из Упанишад“ и „Тао“ Лао-дзы» (Материал к биографии, л. 5 об.).

(143) Приводим фрагмент этого текста:

…над «Вопросами философии» я. Перевод Веры Джонстон «Отрывки из Упанишад». Начинаю читать. (…)

Гляжу за окна: пролетает — ворона ли? С крыши на крышу слетает дымок, улетая: за крышу; понять, что такое рисуется перелетами клубов — нельзя. Так и слово: перелетает из строчек на душу, сквозь душу — куда? Видишь — вот, а понять, что рисуется тайнами слов — невозможно; душа передо мною моя — вся сквозная: разъятые шири пространства открываются в ней перелетами слов.

Отрываюсь от чтенья: ворона — ворона ли? Ах, другое какое-то все: непонятно, невидимо…

Видимо, слышимо — все, чего прежде не знал, что уставилось в душу:

— «Я — старое».

Было. Когда это было? Я тут начался; низлетал: из вот этой невнятицы. (…)

В «Упанишадах» я жил до рождения.

(Белый Андрей. Записки чудака, т. 2. М. — Берлин, 1922, с. 149–150).

(144) Каждая из четырех книг основного философского труда А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» имеет эпиграфы, но ни один из них не восходит к упанишадам. Скорее всего, в сознании Белого произошла аберрация, и намечаемая им линия связи между Шопенгауэром и индийской философией подтверждалась эпиграфом не из упанишад, а из Шопенгауэра, — эпиграфом, который предпослала В. Джонстон своим «Отрывкам из Упанишад»: «Глубокие, самобытные, высокие мысли выступают с каждой страницы Упанишад навстречу нам… Это самый богатый и самый высокий предмет изучения в мире. Он был мне утешением в жизни и будет мне утешением в смерти». Шопенгауэр (Вопросы философии и психологии, 1896, кн. 31 (1), с. 1).

(145) В письме к Иванову-Разумнику от 1–3 марта 1927 г. Белый определяет вторую половину 1890-х гг. в своей биографии как «период выработки мировоззрения (…) эстетизм, символизм, буддизм, Шопенгауэр», «декадентство, пессимизм, буддизм» (ЦГАЛИ, ф. 1782, оп. 1, ед. хр. 18), Ср.: «…стал приоткрываться первый идеологический отрезок в тенденции забронировать выход во внешний мир: от Упанишад к Шопенгауэру — отрезок пути от 1896 года к весне 1897» (Почему я стал символистом, с. 24).

(146) См.: Шопенгауэр Артур. Мир как воля и представление. Перевод А. Фета. Изд. 2-е. М., 1888; Шопенгауэр Артур. Мир как воля и представление. Перевод Ю. И. Айхенвальда. М., 1901.

(147) Об эпохе 1897–1899 гг. Белый пишет: «…Фет заслоняет всех прочих поэтов; он открывается вместе с миром философии Шопенгауэра; он — шопенгауэровец; в нем для меня — гармоническое пересечение миросозерцания с мироощущением: в нечто третье. Конечно, он для меня — „символист“» (Почему я стал символистом, с. 25).

(148) «Сергей Горбатов. Исторический роман конца XVIII века» (СПб., 1882), «Великий розенкрейцер. Роман XVIII века. (Продолжение романа „Волхвы“)» (СПб., 1892) — романы Вс. С. Соловьева.

(149) Ср. запись Белого, характеризующую конец 1895 г.: «…очень крупным событием в моей жизни есть мое знакомство с Сережей Соловьевым, еще маленьким мальчиком, проживающим в нашем доме; скоро я начинаю посещать часто квартиру Соловьевых» (Материал к биографии, л. 5 об.).

(150) Неточная цитата из вступления («У лукоморья дуб зеленый…», 1824–1825) к поэме Пушкина «Руслан и Людмила».

(151) Ср. признания в очерке Белого «К биографии»: «Общение с покойными М. С. и О. М. Соловьевыми — великолепнейший, не прекращавшийся года семинарий на тему „искусство“. (…) С 1897 года Соловьевы стали мне моей „второй“ родиной» (ГБЛ, ф. 198, карт. 6, ед. хр. 5, л. 2 об. — 3). «…Я помню, что стал я таким, каким стал, — лишь считаясь с советами М. С. Соловьева», — пишет Белый в «Воспоминаниях о Блоке» (Эпопея, I, с. 129).