Книга 1000 Грехов

Конечно, я сказал именно то, что имел в виду. Мне было все равно, любит ли Бог этот мир. Я хотел знать, любит ли Он меня. Я хотел знать, почему Он позволил, чтобы мои родители были убиты тем грабителем, когда мне было восемь лет, оставив меня на воспитание государству в одной приемной семье за другой. Я хотел знать, почему Он позволил этому морщинистому старому семидесятилетнему старику, от которого разило "Бен-Геем"[41] и джином, бить меня тростью и запирать в подвале со своими собаками каждую ночь. Почему государству потребовалось так много времени, чтобы наконец это обнаружить. И почему, когда они это сделали, они просто отправили меня в еще один приемный дом, на этот раз в дом милой, любящей, полной женщины, которую ранее обвинили в сексуальном насилии над двумя приемными детьми, уже находящимися под ее опекой. Почему я до сих пор не могу выкинуть из головы ее тошнотворный запах духов и кондитерских изделий, а также мягкое ощущение ее плоти. Я хотел знать, почему я никогда не был женат и не имел детей. Я хотел знать, наплевал ли ОН на меня?

Я звучу сердито, не так ли? Это почти заставляет меня говорить так, как будто я сделал это нарочно. Но я уверяю вас, что то, что произошло, было несчастным случаем. Не то, чтобы вы мне поверитe. На самом деле, я почти уверен, что вы не поверите ничему из этого.

Хотя это нормально. Я знаю, что произошло. И я знаю, почему это произошло. В этом не было никакой мести или враждебности. Это был просто простой просчет. Даже гении делают просчеты, знаете ли.

Во всяком случае, именно так мне пришла в голову идея использовать Ионный Двигатель. Мне нужно было сделать что-то большее, чем все, что кто-либо когда-либо делал раньше. Что-то, что решило бы вопрос о Божьей любви раз и навсегда. Если бы Он любил Свое творение, позволил бы Он одному человеку уничтожить его?

Ионный Двигатель работает по принципу квантового ускорения. Электроны движутся со скоростью, во много раз превышающей скорость света, пробивая дыры в ткани времени и пространства. Я знал, что смогу построить такую штуку. Правительство поручило мне сделать именно это в надежде создать двигатель, достаточно мощный, чтобы доставить космический корабль в другую галактику. Проблема заключалась в сдерживании. При такой скорости один электрон приобрел бы такую массу, что ударил бы с силой ядерной бомбы. И эта штука выстрелила бы миллионами электронов! Запуск его уничтожил бы все, что его окружало, на многие мили вокруг. Конечно, мы могли бы использовать стандартные двигатели, чтобы поднять его на орбиту, а затем запустить ускоритель, как только он окажется на безопасном расстоянии в космосе, но весь корабль, движущийся с такой скоростью, будет поражен частицами пыли, которые также будут иметь последствия ядерных взрывов. Какая защита могла бы противостоять этому? Поэтому проект был свернут. Но у меня все еще есть все мои записи и все знания. У меня даже есть доступ ко всему оборудованию, любезно предоставленному дядей Сэмом и "Lockheild Aeronautic Industries". Я мог бы это сделать. Я бы сделал это.

Но разве Бог позволил бы мне? Неужели Он позволит мне уничтожить мир?

Если бы Он нас любил, то, думаю, не стал бы. Я должен был это выяснить. Это и мое самое большое достоинство, и моя самая большая слабость. Как только мне в голову приходит вопрос, я не могу успокоиться, пока не получу на него ответ. Это то, что привело меня в первую очередь в квантовую физику, а оттуда в квантовую механику. Это то, что привело меня к Нобелевской премии, как первого человека, открывшего бозон Хиггса, частицу, которая создает поле, через которое должны проходить все другие субатомные частицы, кварки, глюоны, фотоны и электроны, и объясняет на субатомном уровне, почему материя имеет массу. Они назвали это "Частицей Бога", потому что выяснение того, как это работает, дало бы нам ответ на вопрос о том, как образовалась сама Вселенная. Это была всего лишь теория, пока я не изолировал ее в реакторе деления прямо здесь, в моей лаборатории в Локхайлде. Доказывание теорий - это то, чем я занимаюсь. Это то, для чего был создан мой разум. Вот почему я не могу оставить этот вопрос без ответа.

Любит ли меня Бог?

Они, то есть христиане, говорят, что не следует искушать Господа. Я всегда был готов рискнуть адом ради знаний. Я думаю, так и должно быть. Я даже не был уверен, что это был христианский Бог, которого я искал. Я довольно сильно в этом сомневался. Я был почти уверен, что наша концепция божественности была испорчена нашими собственными страхами и желаниями, а также нашим тщеславием. Идея о том, что мы созданы по образу и подобию Божьему, почти определенно была еще одним человеческим эгоцентризмом. Но, кем бы ни был Бог, я хотел найти Его, чтобы изолировать Его любовь так же, как я изолировал "Частицу Бога".