Книга 2. Начало века

(ЦГАЛИ, ф. 53, оп. 1, ед. хр. 29, л. 2). Там же хранится и авторизованный машинописный текст «кучинской» редакции (ф. 53, оп. 2, ед. хр. 8, 559 лл.); из него изъяты отдельные страницы. В архиве Белого хранится и рабочий текст «московской» редакции (ЦГАЛИ, ф. 53, оп. 1, ед. хр. 30, 31), представляющий собой исправленный и переработанный вариант машинописи «кучинской» редакции с сокращениями и рукописными вставками. Этот текст дает наглядное представление о характере авторской правки первоначального варианта книги. Прежние преамбулы к собственно мемуарным главам («Вместо предисловия» и «Введение», состоящее из 4-х главок) изъяты и заменены новым «Предисловием» (рукой К. Н. Бугаевой), соответствующим опубликованному тексту «От автора». Целиком переработаны (прежний машинописный текст полностью или в значительной части заменен новым, рукописным) главки: «Студент Кобылинский», «Аргонавтизм», «Авторство», «Симфония», «В тенетах света», «Лев Тихомиров», «Мережковский и Брюсов», «Встреча с Мережковским и Зинаидой Гиппиус», «Я полонен», «Из тени в тень», «Леонид Семенов», «Золото в лазури», «Кинематограф», «„Орфей“, изводящий из ада», «Д'Альгейм», «Безумец», «Муть», «Федор Кузьмич Сологуб», «Москва», «Оцепенение». Почти без изменений (небольшая правка главным образом стилевого характера) оставлены главки: «Гончарова и Батюшков», «Мишенька Эртель», «Великий лгун», «Рачинский», «Старый Арбат», «Знакомство с Брюсовым», «Чудак, педагог, делец», «Профессора, декаденты», «Лавры и тени», «„Кружок“. П. Д. Боборыкин» («Литературно-художественный кружок»), «Бальмонт», «Волошин и Кречетов», «Декаденты», «Перед экзаменом», «Экзамены», «Смерть отца», «Знакомство», «За самоварчиком», «„Аргонавты“ и Блок», «Брат», «Старый друг», «Вячеслав Иванов», «Башенный житель», «Шахматово», «Тихая жизнь», «Лапан и Пампан», «Павел Иванович Астров», «Александр Добролюбов», «Л. Н. Андреев», «Пирожков или Блок», «В. В. Розанов», «Религиозные философы», «Усмиренный», «Отношения с Брюсовым». Доработка остальных главок сводилась по преимуществу к сокращениям первоначального текста и (или) к добавлениям новых фрагментов (рукописные вставки).

Поскольку переработка «Начала века» носила изначально вынужденный характер — велась в соответствии с декретивными требованиями «политредактуры» издательства, возникает вопрос о том, какую из двух редакций текста — «кучинскую» или «московскую» — следует предпочесть при новом издании как наиболее адекватно отражающую авторскую волю. Естественные доводы в пользу «кучинской» редакции — текста, непосредственно не испытавшего на себе внешнего давления, — наталкиваются, однако, на ряд существенных контраргументов:

1) авторская переработка текста не сводилась к механическому удовлетворению требований «политредактуры», а имела по преимуществу собственно творческий характер (добавлялись новые умозаключения, факты, эпизоды, характеристики, которые невозможно истолковать лишь как уступку стороннему «декрету»; повсеместно осуществлялась стилевая правка);

2) в рабочем тексте «Начала века», отразившем требования «политредактуры», нет возможности четко отделить исправления и нововведения, сделанные в угоду «цензурным» нормативам того времени, от исправлений и нововведений, содержащих принципиально авторскую трактовку тех или иных явлений, лиц и обстоятельств; любые попытки их четко разграничить носили бы гадательный характер;

3) «кучинская» и «московская» редакции «Начала века» не представляют собой по своему идейному существу различных, опровергающих друг друга мемуарных версий (характерно, что большинство главок при доработке не претерпели существенных изменений); если «московская» редакция в каких-то фрагментах текста отражала уступки автора внешней «цензуре», то «кучинская» редакция, писавшаяся с ясной, глубоко осознанной установкой на опубликование в СССР в начале 1930-х годов, также неизбежно несла в себе значительный элемент автоцензуры, оглядки на господствовавшие в ту пору идеи, однозначные оценки и репутации; глубокой и принципиальной разницы в этом отношении между двумя редакциями текста нет (показателен в этой связи, например, характер переработки главки «Встреча с Мережковским и Зинаидой Гиппиус»: исправления не диктуются априорной установкой на дополнительное «очернение» писателей-эмигрантов, наоборот — в ряде случаев снимаются некоторые прежние резкие, насмешливые характеристики и определения).