Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова

(126) Поэтому теперь, возлюбленный, настало время говорить нам: доколе ты будешь применять икономию? Покажи свою готовность когда-нибудь и наставлять[370]. Согласно с божественным Василием, нам нужно в точности следовать правилам, ибо иные речи – прежде войны и иные – после войны; в терпении проводить дни наши, как ты внушал, и молиться за гонителей. Я соглашаюсь и с радостью принимаю три твои почтенные изречения: не вводить в Церковь раскол по поводу падения одного человека, не принимать участия в разрешении его и иметь общение со всяким неосужденным священником. Таков, конечно, смысл их.

Отделение из-за одного.

Прости мне, брат, если я не для научения, но для общей пользы разъясню эти слова. Относительно первого: ради одного человека мы не отделяемся от Церкви, которая от севера и запада и моря (Ис. 49:12), и даже от здешней, конечно, кроме одобривших прелюбодеяние. Ибо они – не Церковь Господня; если же они – Церковь, то мы, то есть не принимающие сочетавшего прелюбодеев, отделяемся от этой Церкви ради одного человека, принятого в общение с нею. А так как они – не Церковь Божия, то поистине они отделяются от Церкви Божией ради одного человека, принятого в общение с ними, уподобляясь тем, о которых говорится в летописях; а мы не отделяемся от нее ради такого человека. Относительно второго: мы не принимаем участия в разрешении его, ибо не имеем общения с явно разрешившими его. Если бы мы имели общение с ними, то вместе с тем принимали бы участие и в разрешении его. Но так как мы благочестно не вступаем в общение с разрешившими, то, несомненно, не принимаем участия в разрешении его. Относительно третьего: со всяким неосужденным священником мы имеем общение. Поэтому мы не имеем общения и с Иосифом, как открыто осужденным; осужденными же, конечно, должны быть [Col. 1068] и те, которые служат вместе с ним, низложенным. Если бы мы имели общение с ними как с невинными, то невинным был бы и Иосиф, служащий вместе с ними. Но так как он поистине осужден, то мы и не имеем общения с ним, а также, конечно, и с теми, кто служил вместе с ним, как тоже осужденными[371].

(127) Итак, слова твоей святости тверды, и таким образом мы соглашаемся с ними. Да будет между нами чрез истинное согласие здесь нерасторжимый союз и в будущем веке, любезнейший брат мой, чтобы и нам, смиренным, удостоиться хотя несколько последовать доблести отцов наших! Что же касается города твоего, то в нем ты возжег высокий пламень благочестия, которого человек не погасит вовеки. Не печалиться следует, а больше радоваться этому, как и я, окаянный, [радуюсь] рассеянию смиренного монастыря моего, ибо это рассеяние – ради Господа. И не только в том великая слава, что столь многие устояли, не преклонив колен, но хотя бы один, потому что лучше един, творящий волю Господню, нежели тысяща грешник (Сир. 16:3). И не ты сам виновен в рассеянии их, хотя некоторые и болтают это, но я, несчастный. Да будет у нас, если позволишь, общение в том и другом! И такую ты получишь награду за благоугодное рассеяние братий, какой я желал бы себе за оставление Фессалоники ради закона Божия.

О страже моем ничего не скажу: такой он человек и единодушный с Иосифом. Не переставай крепко молиться о моем смирении, добрый и преподобнейший брат и отец мой. Прими к сведению, что Феосост подвергся преследованию за то, что не вступил в общение с тем, кто святотатственно вступил на престол твой, и дерзко изгнан из своего монастыря. Живущие с Афанасием братия наши опять взяты и сосланы туда. Страж мой, отправившись, принес мне поклон от патриарха, который говорит: «Бог простит тебе, мы желали иметь тебя здесь в помощь нам; ты ушел и остался там, я завидую тебе». Выслушав это, я рассмеялся, ибо в то время мне ничего не нужно было отвечать, кроме следующего: если он завидует, то пусть и сам уйдет. Впрочем, он ослабил содержание под стражей, желая доставить отдых. Принес он и от Симеона поклон и [известие], что он хочет сказать императору, что ты истомился в темнице, и смиренный поклон от Леонтия, (128) который говорит: «Я вытерпел нужду, и да не лишит меня Бог слова твоего!» Я сказал, что не требую этого от него. Его принуждали идти к эконому, и к Арсению, и к Иоанну[372] и сказать, что господин Тарасий разрешил его и что теперь только я [прозрел]. Его действительно бичевали.

Находящийся со мною[373] с великим усердием приветствует пастыря моего чрез меня.

44. К консулу Сергию (I, 44) [374]