Книга

— А вот, — громко сказал Командир, — задание на сегодня. Принимайте корабль. Вьятт пойдет с вами — только в этот рейс, «объезжать» вас, как молодого пони. Прислушивайтесь к нему. В команде будет еще один, по имени Купер. Раскройте как следует уши и закройте рот — кроме тех случаев, когда будут вопросы. Не упустите такую возможность. Вот и все.

Боклер отдал честь и повернулся кругом, чтобы идти.

— Увидите Вьятта, — добавил Командир, — скажите ему, что я не могу присутствовать при вашем отлете. Слишком занят. Масса бумаг на подпись. Этих распроклятых бумаг больше, чем чирьев у шефа.

Молодой человек медлил.

— Помоги вам бог. Это все, — сказал Командир.

Вьятт заметил письмо, когда молодой человек был еще далеко. Глаза его заволокло пеленой. С секунду он стоял в бездействии. Затем увидел новенький зеленый ящик с приборами на спине этого человека, увидел выражение лица, когда он поднимался по трапу, — и у него перехватило дыхание. С минуту Вьятт стоял, жмурясь от солнца. «Мне? — подумал он. Неужели мне?»

Боклер поднялся на ступеньки и сбросил ящик, размышляя, что не особенно приятно так начинать карьеру. Вьятт кивнул ему, но ничего не сказал. Принял письмо, вскрыл, прочел. Он был небольшого роста, полный, темноволосый и очень энергичный. Читая письмо, не изменился в лице.

— Что ж, — произнес он, закончив, — спасибо.

Наступила долгая пауза. Наконец Вьятт спросил:

— А Командир сюда собирается?

— Нет, сэр. Сказал, что занят. Просил передать всем наилучшие пожелания.

— Вот и славно, — сказал Вьятт.

Оба умолкли. Вьятт провел новичка в его каюту и пожелал удачи. Затем вернулся к себе, чтобы все обдумать. Прослужив двадцать восемь лет в Картографическом подразделении, он потерял способность удивляться. Он сразу все понял, но должно было пройти какое-то время, чтобы среагировать. «Ну-ну», — говорил он самому себе, но ничего не ощущал при этом.

«Почему?» — размышлял он, рассеянно смахнув сигареты на пол. В письме не говорилось о причине. Возможно, он не прошел физические испытания. Или психика подкачала. То или другое, каждое само по себе, — достаточные причины. Ему сорок семь, а дело не из легких, но ведь он чувствует себя сильным и ловким, ничего не боится. Ему казалось, он продержится еще долго, но, очевидно, на деле это не так. «Но теперь, — думал он, — куда теперь?»

Он с интересом сосредоточился на этой мысли. Ничего такого он себе заранее не присмотрел. Практически ничего. В свое время он легко и естественно включился в дело, зная, чего хочет: путешествовать, смотреть и слушать. Когда он был молод, его привлекало приключение само по себе. Теперь — нечто иное. Трудно было это сформулировать, но в чем-то он чрезвычайно нуждался и понимал это. Нужно смотреть, наблюдать и… понимать. Это конец долгого периода. Неважно, что именно с ним неладно, главное, все кончено, он возвращается домой — и никуда в особенности.

Когда наступил вечер, он все еще был в своей каюте. Наверно, у него нашлись силы принять и ясно осознать все это — и он решил, что ничего не поделаешь. Если в космосе есть что-то такое, чего он пока не открыл, то, похоже, ему этого и не нужно.

Он встал и направился в рубку управления.

Его ждал Купер, высокий, бородатый сухопарый мужчина с сильным темпераментом, с большим сердцем и с немалой способностью поглощать жидкость. Он сидел в рубке в полном одиночестве, когда вошел Вьятт.

Если не считать ярко-изумрудных сигнальных огоньков на пульте управления, рубка была погружена во мрак. Купер лежал в пилотском кресле, глубоко откинувшись назад, ноги его упирались в пульт. Одна нога была разута, и он тихонько нажимал на кнопки огромными босыми пальцами. Первое, что заметил Вьятт, когда вошел, была эта нога, зловеще мерцающая в зеленом свете щитка. Где-то в глубине корабля слышался шум динамиков, которые то включались, то отключались.

Вьятт улыбнулся. По игре куперовской ноги и ее пальцев, по его положению в кресле и по безвольно свисавшей с кресла руки было очевидно, что Купер надрался. В порту он обычно бывал пьян. Симпатичный малый, он мало заботился о том, как выглядит, а хорошие манеры у него вовсе отсутствовали, что было типично для членов Подразделения.

— Что скажешь, Билли? — невнятно спросил Куп из глубины кресла.

Вьятт сел.

— Где ты был?

— В порту. Повсюду в этом чертовом порту пил. Жарища!

— Что-нибудь принес с собой?

Куп безвольно махнул рукой в неопределенном направлении: — Поищи.

Бутылки грудой валялись возле двери. Вьятт взял одну и снова сел. Комната была теплой, зеленой и тихой. Эти двое достаточно долго были вместе, чтобы сидеть рядом молча, и они ждали, размышляя в зеленом отсвете. Первый глоток Вьятта был долгим и вызвал окоченение, он закрыл глаза. Куп не шевелился. Даже пальцы его ноги замерли. Когда Вьятт уже решил, что он заснул, он сказал:

— Слыхал я о перемещении.

Вьятт взглянул на него.

— Узнал сегодня, — сказал Куп, — от этого чертова Командира.

Вьятт снова закрыл глаза.

— Куда ты теперь? — спросил Куп.

Вьятт вздрогнул.

— Поищу.

— Планы имеются?

Вьятт покачал головой. Куп мрачно выругался.