Книга 5_Слезы на камнях

– Да, – ответил Гешт, однако, заметив, что его помощник, услышав это, шевельнулся, стремясь предстать перед глазами торговца, принимая на себя всю его ярость, подал знак: "Оставайся на месте!" – он здесь.

– Тогда, раз все признают, что он вел обряд не так, как должен был, пусть он проведет его снова!

– Это невозможно, – качнул головой жрец. – Обряд совершается лишь раз…

– Значит, повторять его можно, лишь когда это выгодно вам?

– Жребий был брошен, караванщик, – вздохнув, проговорил горожанин. Он чувствовал себя прескверно. Но… великие боги, что он мог тут поделать? Если бы это было возможно, он принял бы на себя судьбу девочки. Не важно, что она даже не была рождена в этом городе. Он старик, а она так молода. Ей бы еще жить и жить…

Рука на плече юной караванщицы задрожала. Но чужую судьбу не натянешь на себя, словно платье…

– Да, я знаю, – глухо проговорил Атен. Голова караванщика опустилась на грудь. Он уже был готов вновь погрузиться в то безнадежное и беспомощное оцепенение, которое властвовало над этим клочком земли, но тут Хранитель, решив, видимо, помочь страннику смириться с потерей, не видя, что тот и сам уже в сущности готов сделать последний шаг к этому, произнес:

– Такова воля богов.

– Богов?! – едва услышав это, вновь вскинулся хозяин каравана. В его душе все забилось, заклокотало, разбивая тишину на мелкие осколки. – Каких богов?

"Вот ведь как все обернулось, – думал в это время Хранитель. – Выходит, наше предположение насчет этой девочки было истинным, – он с сочувствием взглянул на молодую каравнщицу. – Она симпатичная. А через несколько лет могла бы стать просто красавицей… – его глаза уже начали находить в лице девушки черты, роднившие ее с богиней снегов. – Эти синие глаза… Они как само небо… И светлые, почти молочные волосы… Нет, какие тут могут быть сомнения? Дочь слишком многое унаследовала от своей матери…" – он вздохнул, заметив на себе ее взгляд – испуганный, молящий о помощи, едва заметно качнул головой – сочувственно и беспомощно. Что он мог сделать? Если это бог солнца захотел таким образом наказать жену за измену – кто маг такой, чтобы вмешиваться в дела небожителей?

Конечно, это было не в характере господина Шамаша – творить Свою волю не собственными руками, а используя для этого смертных: людей, своего священного зверя – дракона. Да и не действовал Он никогда прежде так жестоко, да еще и, в сущности, прибегая к помощи обмана…

"Но, с другой стороны, – подумав, решил Шед, – ведь иначе было никак нельзя.

Узнай госпожа Айя о подобных замыслах Своего супруга, Она, несомненно, встала бы на защиту дочери. И кто знает, чем бы это все завершилось. А так…" Однако, несмотря ни на что, маг не верил, что все действительно так.

"Повелитель небес – бог справедливости. И, справедливости ради, Он должен был признать, что эта смертная ни в чем не виновата. Она – плод измены, но не изменница. Нет, хватит, хватит… – он потер ладонью нос, коснулся век, – не нужно думать об этом. Нужно успокоиться… Кто мы такие, чтобы пытаться понять поступки небожителей? Нам дано лишь исполнять Их волю. Да будет так… Да будет…" Однако вопрос караванщика вновь заставил его вернуться если не к размышлениям, то разговору об этом:

– Так о каких богах ты говорил?

– Ты сам знаешь… – тихо промолвил Шед, опустив голову, не решаясь взглянуть на караванщика.

– Знаю?! Что я знаю? Нет, я конечно, знаю! Знаю, что моя дочь находится под особой защитой! Ведь ей покровительствует сам бог солнца! И никто…

– Караванщик…

– Никто, – не давая горожанину вставить и слова, продолжал Атен, уже не шепча – крича, так, что его голос разнесся по поляне, заставив всех, собравшихся на ней, вздрогнув, повернув к говорившему головы, – из смертных, духов и даже небожителей не осмелится коснуться волоса на ее голове! Потому что никому не нужен такой враг, каким может быть господин Шамаш! И ваш обряд, если только вы не вершите здесь волю Губителя…

– Торговец, но ведь дракон – священный зверь бога солнца, – тихо молвил Гешт, – и он не подвластен никому, кроме своего божественного повелителя.

Атен был готов пропустить мимо ушей любые слова – доводы и заверения горожан, но эти почему-то услышал и, услышав, задумавшись, на миг остановился, растерялся, пробормотал:

– Это… – он страстно хотел обвинить горожан во всех грехах, и, прежде всего, во лжи и клевете, однако, не мог же он назвать обманом то, что на самом деле было правдой. Да, дракон – священный зверь бога солнца. Но если так… – Это… – он перевел взгляд на подошедших к нему и застывших рядом серыми безмолвными тенями с опущенными на грудь головами и погасшими глазами караванщикам. Евсей… Лигрен…