Книга 6_Путь тени

– Нас уже давно ведет не он, а повелитель небес. Это Его дорога. Так будет и дальше.

– Ты уверен? Ты уверен, что бог солнца не покинет нас теперь?

– С чего вы взяли, что Он собирается уходить?

– Ну… – караванщики пожали плечами. Они и сами не знали, почему им всем разом пришла в головы эта мысль и засела в них так прочно, что не вызывала никаких сомнений.

– Успокойтесь. Я говорил с господином. Он останется в караване. Я же в свою очередь сделаю все возможное, чтобы все было так же, как при моем брате.

Торговцы переглянулись, закивали головами, соглашаясь на такое будущее, и разошлись по своим повозкам. С летописцем осталась лишь Сати.

– А ты, девочка, что не уходишь?

– Я… – но она не успела ничего сказать. Потому что Евсей спрашивал не ради ее ответа, а своих последующих слов.

– Понимаю, Мати захотелось ненадолго остаться одной. Ты не можешь сейчас вернуться к себе… Хочешь, побудь пока в командной повозке. Там тепло, ты знаешь, где лежат одеяла. Хотя… Я как раз собирался просить тебя не оставлять Мати одну. Она в таком состоянии… Мало ли что.

– Но я не могу! – в ужасе воскликнула караванщица.

– Сати, ты же понимаешь: ей сейчас очень плохо. Она чувствует себя одной в целом свете. Она… Она ведь очень любила отца. Он всегда был с ней рядом – человек, который растил ее, воспитывал… Может случиться так, что ей не захочется жить без него, что она станет искать встречи со смертью. Нужно, чтобы с ней кто-то был рядом. И не просто кто-то – близкий человек. Подруга, которая может хотя бы отчасти заполнить разверзшуюся перед ней пустоту. Ты ведь не хочешь, чтобы она совершила ошибку, о которой будет вечно сожалеть?

– Конечно, нет.

– Пожалуйста, Сати. Вернись к ней. Не ради меня – ради нее.

– Я… – несколько мгновений она вглядывалась в лицо летописца, словно пытаясь что-то прочесть в покрывавшем его лоб рисунке глубоких морщинах, а затем, тяжело вздохнув, кивнула. – Ладно, – караванщица опустила голову на грудь, – раз так нужно…

– Вот и умница! Спасибо,-обрадовался тот. Он даже чуть заметно улыбнулся, чувствуя, что душу немного отпустило.

– Дядя Евсей, а что будет с Мати?

– О чем ты, девочка?

– Как она будет жить без отца?

– Ей будет тяжело. Но она справится с этим. Мати – сильная. Если же ты под словом "жить" имеешь в виду что-то более конкретное… Ей выбирать, остаться в повозке невест или перебраться в повозку своей семьи. Я бы предпочел, чтобы она оставила все, как есть. Во всяком случае, до тех пор, пока не выйдет замуж. Я уже говорил – ей лучше не быть одной.

– Да нет, я не об этом, – Сати поморщилась, недовольная собой за то, что у нее никак не получается объяснить. – Испытание. Мати ведь совсем скоро проходить его, и…

– А, вот в чем дело! Да, конечно, ты права: когда Мати немного придет в себя, она обязательно спросит об этом… Что же… Наверно, самым верным и простым решением будет мне ее удочерить. Собственно, по закону каравана именно это я и должен сделать: брат в ответе за семью своего брата. Я введу ее в круг. Она пройдет испытание, обретет свою судьбу, а потом… Я буду заботиться о ней, пока не передам в руки супруга. В общем, все будет нормально. Надеюсь, она даже будет счастлива. Ведь нужно жить дальше. А жить без счастья – какой смысл? – однако, в его голосе не чувствовалось особой уверенности в том, что так оно и будет. Может быть именно поэтому летописец умолк на миг, задумавшись, а потом добавил: – Вообще, ты лучше не говори ей ничего, просто позови меня. Я сам все объясню. Я постараюсь найти те слова, которые не обидят ее, не причинят боль, и вообще – будут правильно поняты. Хорошо?

– Угу, – караванщица кивнула.

– А ты-то сама как? Прости, я все о ней, да о ней, а о тебе и не спросил даже.

– Что я? Со мной все в порядке. Ведь мои родители живы.

Евсей тяжело вздохнул:

– Да-а-а…

У него с губ рвалось – "в отличие от Мати…", но он сумел-таки сдержаться. Веки начали гореть, глаза – чесаться. И вообще, чувствовал он себя – хуже некуда.

Стиснув зубы, караванщик закрыл глаза. И тотчас перед его внутренним взглядом предстал образ брата – такой близкий, такой живой… А через мгновение он исчез без следа, оставив вместо себя пустоту.

"Нет, – думал летописец, успокаивая себя. – С его смертью исчезло не все. Есть Мати, караван. И легенды, в которых он останется навсегда, переживет множество поколений, не будет забыт до самого пробуждения от вечного сна… Вот только…" – стиснув зубы, он мотнул головой, прогоняя от себя мысли, которые показались ему жестокими и вообще… Но они уже успели запечатлеться в его памяти.

"Его смерть достойна того, чтобы о ней знали, помнили. Ведь он отдал свою жизнь ради другой жизни, юной, той, у корой все еще впереди. Я просто обязан рассказать… И даже если эта история не станет частью легенды, что же…" Но уже через мгновение он думал иначе: