Книга 7. Дорога в бесконечность

-Ну что ты, что? - он тотчас очнулся, поспешно поднялся, увлекая за собой дочь. - Откуда эти слезы? Ведь еще на заре ты говорила мне, что сегодня - самый счастливый день твоей жизни. И вот вдруг...Что-то случилось? - спросил караванщик, однако в его голосе не было и тени беспокойства, словно он заранее знал, был убежден, что ничего плохого больше никогда не случится. - Успокойся, успокойся, - он прижал ее к груди, но не крепко, осторожно, будто боясь помять ее одежду, - все хорошо, все просто замечательно, - затем Атен чуть отстранил от себя дочь, но сделал это как можно мягче, чтобы она не решила, что он ее отталкивал.

Несколько мгновений караванщик молча смотрел на нее и в широко открытых глазах читались глубокая родительская любовь, восхищение, радость и, может быть, чуть-чуть грусти и опасения, которые не очерняли светлых чувств, а разве что чуть-чуть оттеняли их, делая более яркими и радужными. - Какая ты все-таки у меня красавица! - он поправил локон молочно-белого цвета, упавший на лицо дочери.

-Что ты, папа, - смущенно-растерянно пробормотала она, уткнувшись лицом в плечо отца. Мати уже давно видела себя старухой, может быть и красивой - но совсем старой, такой старой, что душа разбивалась на части и в кровь резала сердце, слезы каплями огненной воды текли из глаз и хотелось кричать от жуткой, нестерпимой боли: "Великие боги, ведь все, вся жизнь позади!" А мечтать о вечной молодости после рассказа демонов - все равно, что грезить о картинке в книге, плоской и безжизненной...

-Милая, милая, - осторожно держа ее за подбородок, он отвел лицо дочери, провел по щекам, смахивая слезинки. - Опять плачешь! Ну, уйми скорее слезы! У тебя впереди счастливая жизнь...

-Я... - всхлипнула было Мати, но отец, не давая ей ничего сказать, продолжал:

-Понимаю, ты боишься. Замужество - это... Это... Мне самому страшно отдавать тебя, мою маленькую девочку, но... Но я хочу, чтобы ты была счастлива! А сейчас... Сейчас ты выглядишь такой счастливой! Пусть испуганной - это понятно, но счастливой. Даже несмотря на эти слезы. Ведь я понимаю, они - от радости.

-Папочка... - она не понимала... И тут вдруг ее взгляд, в смятении метавшийся птицей между небом и землей, скользнул по зеркальной глади крошечного озерца, оказавшегося у ее ног. И в нем она увидела свое отражение.

Первое, что, пораженная, она заметила, было золотое свадебное платье, укрывавшее ее с ног до головы трепещущими на ветру легкими складками драгоценного бархата, лучшего шелка и тончайшего гипюра.

-Великие боги, - сорвалось с ее губ. Она не верила, не могла поверить... Ее взгляд обратился на себя, пальцы заскользили по шелковистой, белоснежной коже рук. Но что еще ей оставалось, как не поверить? Тем более, что ей так хотелось. - Этого не может быть! - но глаза уже горели, душа трепетала - ее мечта исполнилась. Та, заветнее которой у нее теперь не было - она вновь стала молодой, словно всех тех лет на острове и не было вовсе.

Мгновение - и Мати вновь смотрелась в зеркало озерца, во все глаза, восхищенная, очарованная увиденным.

"Нет, - еще мгновение спустя поняла она, - время все-таки прошло. Пусть не так много, как на самом деле, всего пара лет, но все же... "

Эти годы... Они не состарили ее ни на миг, лишь отточили красоту. Длинные молочного цвета волосы струились потоком сверкавших солнечных лучей. Распущенные, ничем не сдерживаемые, они то расстилались за ней шлейфом госпожи Айи, то вздымались крыльями причудливой сказочной птицы, готовые поднять над землей, унести в небесную синь.

Лицо отражения лучилось безграничным счастьем, которому были не ведомы ни тени сомнений, ни острые лезвия страха, ни тихое дыхание грусти, глаза полнились пламенем исполнения самой заветной мечты, на губах застыла улыбка... Чувства, поглотившие ее, были настолько сильны, что передавались всему вокруг, озаряя мир магическим светом.

Плавный овал лица, тонкий, прямой нос, алые чувственные губы, огромные синие глаза, сверкавшие под черной пеленой длинных приопущенных ресниц...

-Это что же, я? - прошептала она, касаясь пальцами щек, лба...

-А кто же еще! - воскликнул караванщик. - Ты не пугай меня, дочка, - строго погрозил он ей пальцем, - от счастья ведь тоже бывает рассудка лишаются! Ты слышишь меня? И понимаешь, о чем я говорю?

-Слышу и понимаю, - блаженно улыбаясь, наслаждаясь каждым мгновением новой жизни, промурлыкала девушка.

-Вот и хорошо, вот и замечательно, а то я уже начал беспокоиться: уж больно ты сегодня... какая-то сама не своя.

-Со мной все в порядке, папочка, просто... Просто я так счастлива... так счастлива, что... Что готова голову потерять!

-Счастлива - это хорошо, это замечательно, а вот что касается головы... Вообще-то, это не обряд испытания, так что голова тебе вряд ли понадобится, но все же... Пусть лучше она будет на месте, а то мало ли что, вдруг жених тебя не узнает, без головы-то...

-Ой, папа! - она зарделась румянцем. - Что ты такое говоришь!

-Действительно, что это я, о чем думаю? Узнает - не узнает, какая теперь разница? Уже все уговорено, обговорено - так что не отвертится.