Книга аэда

Народы Ханшеллы поминали своих предков ежегодно. Но в Кархалт гил Тиншасс мертвые сами являлись в Заречные храмы: Звезда их царства освещала Поля Вечной Пахоты впервые за последние четыре тысячи лет.

За месяц до ночи Кархалта во дворец прискакал тесситский вестник. Не выказывая почтения к царю живых ни поклоном, ни жестом, подданный царя мертвых передал сидевшему на троне Вальдерасу письмо, запечатанное знаком свившегося червя.

– Я впервые вижу такие знаки! – удивился Вальдерас, развернув свиток.

– Мы пишем только на языке мертвых, – невозмутимо пояснил вестник.

– И чего хочет Заречный храм?

– Здесь написано, что в ночь Кархалта Заречный храм на Трех Реках призывает царя Ульма и царицу Карагарта. С Полей Вечной Пахоты пришла весть, что предки Сакхара и Тарниф, захороненные в криптах нашего храма, желают говорить с нынешними правителями.

– Мы будем с Ассантой в одном храме? – с трудом скрывая радость, спросил Вальдерас.

– В разное время. Дочь Тарниф до жабьего часа, ты – после.

– Что мне до́лжно делать?

– В ночь Кархалта граница между царством живых и царством мертвых почти стирается. Мир мертвых наполняет тальпы Неназываемого, но Многоименного. Кроме тесситов, ни один живой, перейдя черту, не вернется оттуда. Поэтому приходи не как человек Вальдерас, а как Создатель, павший в схватке с Господином Запределья, но вернувшийся к Создательнице после того, как Неназываемый, но Многоименный даровал ему живое тело.

– Священный Гальдар, Песнь о том, как Создатель вступил из Великого Извне в Великое Ничто?

– Да, царь. Приходи с малой свитой, но богатыми дарами!

* * *

В вечер Кархалта Вальдерас с небольшой свитой выдвинулся по широкой тысячелетней дороге, соединявшей храм Атальпас в Сантре с Заречным храмом у Трех Рек. У темнеющего горизонта алела Ахтесса. Мертвая долина Трех Рек фосфоресцировала ядовито-зеленым отсветом альгирдовой пыли, отравлявшей здешнюю землю со времен битвы Кшартара и Господина Запределья четыре тысячи лет назад.

Над дорогой к Заречному храму, навалившись немыми звездами на небо, простерлась ночь, безбрежная, как холмистая степь Трех Рек. Дороги человеческого царства обернулись тропами мироздания, и странствовать по ним отваживались лишь цари и души мертвецов.

Наконец, в свечении альгирдовой пыли зачернели менгиры Заречного храма. Два всадника на побеленных известью бегемотах преградили дорогу.

– Кто ступил на путь мертвых?

– Я, Вальдерас Сакхара, царь Великого Ульма…

– Живым нет пути на Поля Вечной Пахоты. Кто ты?

– Я, Создатель, из Великого Извне вступаю на путь к Великому Ничто…

Всадники расступились.

* * *

Вход в тальпы Заречного храма был прорыт в земле со стороны западных менгиров, а выход – со стороны восточных. И вход и выход закрывались каменными плитами, отпиравшимися изнутри с помощью хитрой системы рычагов. В центре, на портале Атальпас, царь и его спутники разыграли битву Извне, в которой пал Создатель.

После ритуала Вальдерас направился к западным менгирам, и от одного из них отделилась фигура. Это оказалась Кшаран.

– У меня послание от сестры, царь, – карагартская царевна протянула запечатанный знаком луны свиток и отошла на почтительное расстояние, чтоб Вальдерас мог обдумать письмо, не стесняясь ее близостью.

Вальдерас нетерпеливо сломал печать.

«Вальдерас из династии Сакхара, царь Великого Ульма и земель вкруг него на много дней пути! Я, Ассанта из династии Тарниф, Воплощенная Защитницы и царица Карагарта и земель вкруг него на много ночей, призываю покончить с противостоянием наших царств, неугодным ни демиургам, ни предкам Тарниф. Я вызываю тебя на поединок. Если ты падешь от моего меча, Ульм станет провинцией моего царства, а твоя семья будет с почестями принесена в жертву в карагартском храме Двоих из Шести. Если же победителем выйдешь ты, то я покорно приму любое твое решение: принесешь ли ты меня в жертву на портале Атальпас или возьмешь в жены. Поединок назначаю на утро после ночи Кархалта до угасания альгирда на портале Атальпас Заречного храма долины Трех Рек. Пусть умершие Тарниф и Сакхара свидетельствуют битву, а демиурги рассудят, кому из нас править Ханшеллой».

Вальдерас улыбнулся.

– Что-то хорошее пишет? – полюбопытствовал Нартор.

– Она назвала меня по имени, а не бледнокожим ублюдком. Но… – Вальдерас замолчал, прислушиваясь к себе. – Ощущения такие же, как когда мы ехали в Дорожный дворец. Кажется, к гибели.

– Дай, – встревожился Рагдар. Пробежав глазами письмо, он добавил: – Не соглашайся. И без царского чутья ясно, что это твой смертный приговор.

– Что предлагаешь?

– Выстави меня.

– Рагдар, это… просто немыслимо! Ладно Бальвир, но ты, человек Кодекса! Ты сам себя слышишь?!

– Она Воплощенная. По-другому ты не сохранишь царство и жизнь.

– А лицо? Лицо я сохраню, Рагдар?! А?!

– Вальдерас, это не поединок. Это убийство. Ты неплохой мечник, но она – Воплощенная. К утру, когда разойдется весть о поединке, даже самый азартный игрок на тебя не поставит.