Книга архетипов

Мы наполнены равновесием, и мы все время качаемся. Так он говорит, переставляя ноги по космосу. Он всегда мечтал путешествовать – из одного измерения в другое, из одного состояния в другое, из космоса в другой космос – и все это за долю секунды. Он самый большой счастливчик во всех измерениях, он учит, как нарастить скафандр свободы и шагать по поверхности космического пространства.

Он знает, что нельзя забывать превращаться – чтобы тебя не съели собственные неполитые гремлины, и он превращается, из всего в супермена, из супермена – в некое существо в раковине, которое усиками берет пищу из других измерений. Ракушка на ножках, водитель игристых каров, крыжовниковый едун, ключник событий, праздник 8 марта, гора среди океана и океан среди горы – не надо бояться своих проявлений, надо дать им жить. Вот о чем мы говорим. О свободе быть тем космическим парнем, который машет гитарами из других измерений, и частички его музыки становятся пищей для других, которые вытаскивают их усиками из эфира и дополняют, достраивают себя, а то, что осталось, лишнее, раскладывают по коробкам событий.

И потом кто-то идет: о! А там музыка, внутри. Не просто ситуация, а концерт. И совсем это другое дело, когда событие с частичками космоса.

Спасибо, супермен.

Небесник

Герой: Александр Чанцев

Литературовед-японист, критик, эссеист-культуролог. Кандидат филологических наук.

-–

Тихие праведники, доставайте свои платочки, но не чтобы плакать, а чтобы собирать руки в лодки. Река – это речь, как мы знаем. И они приходят и складывают руки вот так, и у них лодочный ансамбль, а то, что они играют – это тишина.

И каждый из них секретный агент, из тех, что присутствуют на земле в любой момент. Но наш герой – самый секретный. Когда он родился, ангелы хлопнули в ладоши и выкинули коленца, но он нашел их и подобрал. Коленца ангелов. Вот они, теперь он может и сам их выкидывать.

Детство было смешным и волшебным. Он катался по миру на синем велосипеде и хотел быть писателем. Вместо ложки, которой обычно копают стену, у него была ручка, и он копал и копал – на разных листах бумаги, в блокнотах, на салфетках, в тетради, копал и копал. И иногда выкапывалось что-то обалденное. «Эпифания». Да. Написал сочинение, учительница не поверила: «Откуда содрал?» Ох уж эти взрослые. И он катался на синем велосипеде, а еще стрелял в стену красными ягодами, чтобы были кровоподтеки, ел книги и мастерил лазы в другие миры.

И кто-то в нем просыпался, а кто это такой? Словарный агент. Тот, кто спасал слова от забвения: «исихазм», «алетейю» и десятки других, он ходил и забирал их к себе в речь, и они как лохматые собаки, спаниели с ушами дымкой, бассеты и всякие корзиночные бродяги – вставали в его тексты и охраняли их от всего страшного и легковесного. Мало кто мог их понять, но он не бросал бедолаг, кормил, иногда выводил гулять. И они шли – через лес, поле, непонимание, шли, ветер дул в уши, и все-таки они шли, не теряли друг друга, находили шоссе, дорогу. Мир был в стороне, а наша банда гуляла, резвилась. Здесь, недалеко от дома, здесь.

Вот, посмотрите, он ведет их, борода по ветру. Наш секретный агент. Он ведет их туда, где им можно будет разойтись смыслами, поделиться значениями. Так он их ведет. Теперь они уже не бродячие псы. Они начинают светиться, но не от радиации, а потому что другие могут их понимать. Они входят в обиход, и значит, больше не бродячие, он оживил их, вынул за хвост из реки несуществования и пригласил в речь (это река получше, как считаете?).

Так он говорит и ставит этот фонарь на стол. Начинается праздник на веранде. Приходят гости, целуют его в щеки, желают счастья. Приносят свои слова, свои фонари. Некоторые из них тоже из бродячих слов, но они такие воздушные, что медленно подымаются. И они сидят на веранде и фонари над ними, слова на разных уровнях, надо же, красота такая, что хоть реви. Этот небесник – новый тип вечеринки, куда приглашены все – и слова, и люди, и ангелы над Берлином, и те, кто уже улетел в эмпирей. Небесник разрастается – больше и тише. Они будут по очереди заводить песни, сначала, например, Chinawoman, более знакомая как Мишель Гуревич, "First six months of love", после сумерек: Lhasa – "Rising". Свет меняется в зависимости от музыки, и слова подлетают или опускаются, некоторые плюхаются на стол, а третьи вообще отрастили шляпы и сидят как собеседники рядом. Как тебе вечеринка, Sir? – Ничего так, небесненько.