Книга Асты

Так или иначе, но она стала хозяйкой виллы «Девон». Вместе с ней в дом въехали пожилой мужчина по имени Джозеф Дзержинский, польский или русский иммигрант, который занял лучшую комнату на третьем этаже, и дочь миссис Гайд, Элизабет Луиза, которую все называли Лиззи, ее спальня размещалась на втором этаже. Позже миссис Гайд взяла еще двух постояльцев: мисс Беатрис Коттрел — пожилую леди, которая представилась бывшей портнихой и заняла другую комнату на втором этаже, и Джорджа Айронсмита, коммивояжера, продававшего мясные консервы. Ему отвели две комнаты на третьем этаже, по соседству с мистером Дзержинским. Сама миссис Гайд занимала весь верхний этаж

Почти всю домашнюю работу выполняла служанка, Флоренс Фишер. Она бросила школу год назад и устроилась на виллу «Девон» за несколько месяцев до появления Ропера. До нее у Мэри Гайд работала девушка постарше, но она вышла замуж и уволилась. В Хэкни только двое из ста домовладельцев держат в доме прислугу, поэтому тринадцатилетняя Флоренс наверняка считала себя счастливицей, что ее взяли в хорошее место неподалеку от дома матери, который находился рядом с очистными сооружениями на Саут-Милл-Филдс. Она должна была убирать комнаты, приносить на верхние этажи уголь для каминов, подметать входную лестницу и двор, мыть посуду, а нередко еще и ходить за покупками. Готовили в то время поочередно Мэри и Лиззи Гайд.

Мэри Гайд заявляла, что у нее больное сердце. Этим она оправдывала то, что практически ничего не делает, хотя время от времени вместе с Джозефом Дзержинским заходила в таверну «Дофин» на Мар-стрит. Джин, кажется, был ее любимым алкогольным напитком, но она всегда знала меру, и никто не мог сказать, что хоть раз видел ее навеселе. По словам мисс Коттрел, Мэри Гайд часто повторяла, что алкоголь полезен для ее больного сердца.

Говорили, что она искала мужа для дочери. Другие утверждали, что ее дочери, как было принято говорить в то время, «следует вести себя приличнее» и что она, хотя никогда не была замужем, уже родила минимум одного ребенка. Что стало с этим ребенком — или детьми? — неизвестно. Говорили также, что Джордж Айронсмит, коммивояжер, занимавший комнаты на одном этаже с Дзержинским, был обручен с Лиззи Гайд и они будто бы собирались пожениться в следующем году. Но по неизвестной причине помолвку расторгли, Айронсмит уехал в Америку, где у компании по экспорту мяса, в которой он работал, находилось основное представительство. После его отъезда комнаты заняла семейная пара по фамилии Аптон.

Лиззи Гайд утверждала, что в 1895 году ей было двадцать четыре года. Но, скорее всего, лет на шесть больше — следовательно, Альфред Ропер оказался на семь лет моложе ее. До нас дошли несколько ее фотографий. На них мы видим, без сомнения, красивую женщину, хотя эта красота поистрепалась с годами, а также от грубого обращения. Полное овальное лицо, правильные черты, прямой нос, небольшой пухлый рот, большие лучистые глаза, красиво изогнутые брови. Густые белокурые волосы, лебединая шея и великолепная фигура без признаков полноты. В соответствии с газетной статьей, написанной со слов соседки, и мемуарами мисс Коттрел, Лиззи некоторое время работала продавщицей в галантерейном магазине, а позже — модисткой, в юности она училась на портниху. Но в 1895 году уже нигде работала, а помогала матери вести хозяйство.

Так случилось, что Альфреда Ропера полюбили все. Они сразу обратили внимание на его респектабельность, и, кажется, на какое-то время это повлияло на их поведение. По словам мисс Коттрел, еда стала лучше, а в доме — чище. «Сердечный друг» Лиззи Гайд, который раньше был частым гостем и, по словам все той же мисс Коттрел, «оставался и на ночь, хоть утверждать она не берется», куда-то исчез.

Когда Альфред Ропер примерно с неделю прожил на Наварино-роуд, мисс Коттрел набралась смелости и посоветовала ему не задерживаться надолго в этом доме, а проявить благоразумие и поискать другое жилье. Она сказала, что этот дом достаточно хорош для пожилой женщины, такой как она, которой нечего заботиться о репутации, но «ему здесь делать нечего». Излишне говорить, что Ропер не внял ее предупреждению. Было ли это из-за его наивности и простодушия, к чему так упорно старался подвести мистер Говард де Филиппис, адвокат Ропера, или из-за тщеславия? Трудно сказать. Конечно, обе женщины оказывали Альфреду внимание, которым раньше его никто не баловал. Ему позволяли производить химические опыты в комнате, пользоваться газовой плитой на кухне для паровой машины. Без сомнения, ему нравилось жить в таком огромном доме, нравились удобные, красивые и большие комнаты с прекрасным видом из окна, несмотря на то, что все это ему не принадлежало.

Возможно, он уже научился получать удовольствие в обществе дочери миссис Гайд. И добираться до работы с ближайшей станции на Лондон-Филдс нисколько не труднее, чем из Фулхэма. Только надо идти не на север, а на юг.