Книга Азраила

– И все же я не могу понять, как они сюда попали? Миры были заперты так долго, что существ, наделенных подобной силой, попросту не должно существовать.

– Я начинаю думать, что они здесь намного дольше, чем мы думаем. Словно они специально оставались в тени, планируя и ожидая… чего-то, – сказал я.

– Чего? – спросил Логан.

– Это хороший вопрос.

Логан встал и вытер руки о штаны.

– Я найду для вас подходящую одежду и вернусь.

– Еще одна просьба, – произнес я, не вставая.

Он обернулся.

– Да?

– Мне нужно, чтобы ты отвлек Имоджин.

– О, да сохранят меня боги, – вздохнул он, прежде чем исчезнуть из комнаты во вспышке кобальтового света.

В гостиной снова воцарилась тишина, и я устало провел руками по лицу.

Мне следовало быть быстрее и убить Тобиаса при первой же возможности. Мне следовало просчитать ход событий и добраться до него раньше, чем он схватил Дианну. Она пожертвовала собой ради меня, ради мира, и я без колебаний ее воскресил. Даже мой отец не стал воскрешать мою мать – единственного человека, которого он любил каждой клеточкой своего существа. И все же я решил спасти эту остроумную, вспыльчивую и любящую женщину. Я действительно был эгоистичным и слабым, потому что воскресил ее не ради мира и даже не ради нее самой. Я воскресил ее, потому что знал, что не смогу без нее жить.

– Бог думает не о своих желаниях и потребностях, а о нуждах других – тех, за кого он в ответе.

Слова отца эхом звучали в моей голове. Он был прав – как тогда, так и сейчас. Даже Тобиас это видел. Он был прав, когда сказал, что Дианна запала мне в душу. Мой незначительный интерес превратился в глубокую привязанность, которую я не мог контролировать. Это стоило мне Книги Азраила. Но самое страшное заключалось в том, что мне было все равно. Дианна того стоила.

Крик разнесся по дому, и я взлетел вверх по лестнице еще до того, как его эхо затихло. Я ворвался в спальню и обнаружил Дианну, сидящую на кровати и прижимающую руки к груди. Она повернулась ко мне, ее застывшие глаза были широко раскрыты.

– Ты действительно Губитель мира.

48. Дианна

Лиам вбежал в комнату. Не успев осознать, что делаю, я вскочила на ноги и попятилась.

– Не подходи ближе.

Я подняла руку, и он остановился.

– Дианна. Это я, – сказал он, пытаясь меня успокоить. – Пожалуйста, потуши огонь.

Посмотрев на свои ладони, я обнаружила, что на каждой горит пламя. Я даже не заметила, как зажгла его.

– Ты уничтожил Раширим. Вот почему тебя называют Губителем мира. Это не просто глупое прозвище. Ты уничтожил целую планету своим мечом. Я это видела.

Лицо Лиама омрачилось. Он напрягся, понимая, что между нами больше нет секретов. Теперь я знала все.

– Да.

– Ты уничтожил орды Иг’Моррутенов.

– Да.

– В самом начале ты собирался поступить со мной так же?

Нашли глаза встретились – я знала, что он не станет мне лгать.

– Если бы это было необходимо.

Мое сердце колотилось, инстинкт взял верх над логическим мышлением. Зверь внутри меня впервые за долгое время дал о себе знать – я ощутила укол страха.

– А сейчас это необходимо?

– Нет. – Он покачал головой, на его лице отразилась боль. – Как ты можешь спрашивать меня о таком?

Я сжала кулаки, чтобы погасить пламя.

– Я видела, как умер твой отец.

Лиам отвернулся – впервые с того момента, как вошел в комнату. Все его существо словно сжалось от боли, прежде чем он смог собраться с силами и снова на меня посмотреть.

– Я видела агонию в твоих глазах и слышала твой крик. Ты держал в руках клинок – тот самый, который был у тебя в ту ночь, когда ты меня спас.

Мой взгляд сосредоточился на серебряно-черном кольце, и ладонь Лиама сжалась в кулак.

– Я хочу его увидеть.

Его глаза встретились с моими. Он не произнес ни слова и едва заметно взмахнул рукой, призывая клинок Забвения. Вокруг него клубился черно-фиолетовый дым, и я ощутила невероятную силу, которая мгновенно заполнила собой всю комнату.

– Это Забвение. Самая чистая форма безвременья. Я создал его из агонии, горя и сожаления сразу после смерти моей матери. Она умерла незадолго до моей коронации. Говорят, что ковать оружие нужно с ясным умом. Я поступил иначе. Скорбь – сильная эмоция, недоступная и непозволительная для бога. То же самое касается и любви. Эти чувства делают даже самых могущественных из нас опрометчивыми, эксцентричными и непредсказуемыми. – Он сжал клинок, прежде чем тот снова исчез в кольце. – Смерть отца меня надломила. Вот почему я ушел, почему спрятался и почему был тем человеком, которого ты видела во время нашей первой встречи. Ты была свидетельницей конца Раширима. Гибели моего дома. Никто из ныне живущих не знает, что произошло в тот день, и мне бы хотелось, чтобы так оставалось до скончания времен.

Я кивнула. Напряжение в моих плечах спало.

– Вот что ты видишь в своих кошмарах.

– Да.

Казалось, будто он хотел сказать что-то еще, но вовремя остановился.

– Вот почему ты так ненавидишь это имя. Это вечное напоминание о том, что ты потерял.

Лиам медленно кивнул.