Книга без переплета

- После... о, после! - оторвавшись от своего наблюдательного поста, Хорас стремительно приблизился к ней, и девушка едва удержалась, чтобы не отшатнуться. - Блаженное после! Я весь буду ваш, принцесса, и уверяю, что сможете вертеть мною, как захотите... во всяком случае, на первых порах.

Он, усмехаясь, заглянул ей в глаза.

- Вы бледнеете, моя дорогая. Волнуетесь, как бы ни старались это скрыть. Пора бы вам уже привыкнуть к этой мысли. Времени осталось совсем мало.

Хорас показал в сторону окна.

- Он уже здесь, красавец Маколей! Мы встретимся сегодня же. И вы должны понять - я сам волнуюсь. Я трепещу в предвкушении чудного мгновенья, когда исполнится мое заветнейшее желание. И мне хочется даже оттянуть этот миг, наслаждаясь... а заодно заставить поволноваться Маколея. Ему это не пойдет на пользу.

Принцесса, однако, всем своим видом выказывала полное безразличие к участи молодого короля.

- Я в последний раз прошу вас, сударь, - отпустите Доркина.

- Нет, - отрезал Хорас, перестав улыбаться. - Мне не нужны интриги за моей спиною в самый неподходящий момент.

- Я запрещу ему вмешиваться во что бы то ни было...

- Я верю вашему слову, принцесса, но не настолько. Вы не можете не желать мне поражения.

Он умолк и, не отрываясь, смотрел в глаза Маэлиналь. Неожиданно на лицо его легла тень, и взгляд сделался глубоким и печальным - взглядом бесконечно измученного человека. Брови сошлись на переносице, скорбная складка пролегла у рта, плечи опустились... преображение было столь полным, что пораженная принцесса на миг забыла, кто стоит перед ней, и не сознавала ничего, кроме полноты страдания, носимого в душе этим существом, словно тяжкое бремя.

- Ведь это так, - тихо сказал Хорас. - Смешно было бы думать иначе. Откуда вам знать, что это такое - быть отверженным и среди людей, и среди собственных сородичей, откуда вам знать, что такое вечно неутоленное желание, и зависть, и злоба... и страх. Ваш страх передо мною - ничто в сравнении с тем страхом, который я ношу в себе, страхом так никогда и не узнать, что такое истинная жизнь и все то, что вы называете радостью! Быть сотворенным - кем-то, когда-то - в виде существа нечистого, угрюмого и полного страшной, ни к чему не применимой силы - зачем? Вот вопрос, на который я боюсь никогда не узнать ответа. Вы не можете меня любить, принцесса, но если б вы знали, насколько я не могу любить вас, вы бы ужаснулись. Я - порождение тьмы и хаоса, но и во тьме и в хаосе существует некое подобие покоя, некая самодостаточность, и даже в этой малости мне отказано - я обречен на неистовое стремление ко всему тому, чего я не знаю, чего мне знать не дано. Судите меня, если можете, вы - чистое и гордое человеческое дитя, дитя того, кого вы называете Богом! Я - не Его дитя. У меня своя дорога, и я пройду по ней до конца.

Он вскинул голову, и по лицу его вновь пробежала уродующая гримаса нетерпеливого желания, сменившаяся обычной неприятной и насмешливой улыбкой.

- Вам меня не понять. Идите к себе, сударыня. Из окна вашей спальни прекрасный вид... надеюсь, вы получите удовольствие, наблюдая за ходом сражения.

И Хорас отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.

Принцесса же Маэлиналь, действительно не понявшая и половины из сказанного, но испуганная и ошеломленная, опустилась на ближайшее кресло, чувствуя себя не в силах сделать ни шагу.

* * *

Баламут Доркин, не веря своим ушам, смотрел на чатури, и кулаки его медленно сжимались.

- И ты молчал столько времени! Ах, птичка... чтоб тебе провалиться!

- Я не хотел снова оставаться один, - покаянно забормотал чатури. - Я все врал, будто ты мне надоел. Ты мне нравишься. Хорас все равно не дал бы тебе уйти... а я так долго сидел тут в одиночестве!

- Мало! - без малейшего сострадания рявкнул Баламут. - Будь моя воля, я бросил бы тебя в подвал, в колодец... шею бы тебе свернул вот этими руками! Столько времени потеряно!

Он потряс перед клеткой стиснутыми кулаками и, не находя больше слов, да и не желая терять ни минуты, кинулся к железной двери, на ходу вынимая кинжал из ножен. Он постучал в нее сначала рукояткой кинжала, затем, повернувшись спиной, принялся колотить ногою. Дверь отзывалась гулким грохотом.

Чатури следил за ним, припав к прутьям клетки, и в круглых глазах его светилась тоска.

- Такая безделица, - выплевывал сквозь зубы Баламут, без устали работая ногой, - такая вшивая чепуха! И я сидел тут дурак дураком... ну, подожди, птичка! Я еще доберусь до тебя... я тебе крылышки пообрываю, перышки повыщипываю!

- Никто тебя не слышит, - жалобно сказал чатури, улучив паузу между ударами. - Они далеко внизу...

- К черту!

- Подожди, Баламут, нам скоро принесут еду...

- Заткнись!

Доркину все-таки пришлось остановиться, чтобы перевести дух. И в этот момент загремели отпираемые замки.

Лицо королевского шута мгновенно просветлело. Прежде чем открылась дверь, он быстрым движением полоснул кинжалом по своей левой руке от локтя до кисти. И угрожающе поднял перед собой окровавленное лезвие.

Чатури тоненько, по-птичьи, вскрикнул и отшатнулся в глубину клетки.