Книга без переплета

В голосе Босоногого колдуна послышались суровые нотки. Или это для королевского шута он прозвучал, как голос совести?

Доркин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Его вдруг пробил озноб. Колдун прав. Разве не он… Искать никого не придется. Все пройдет как по нотам. У него хватит и нахальства, и самообладания, чтобы разыграть из себя даморского принца. С измененной-то внешностью! И если дело дойдет до суда чести, он легко победит Ковина в любом поединке, невзирая на свои годы. Но… как же…

В ушах у него вдруг зазвучала песенка, которую он слышал где-то, когда-то, совсем недавно: «…пой, мой соловей, лети над бездной и расскажи, расскажи моей любезной, что я еще жив…» Принцесса Май. Занять место ее жениха. Иметь полное право жениться на ней вместо принца Ковина. И отказаться от нее. Вот и все, что от него требуется. Он увидел перед собой ее лицо, ее глаза, губы… И песенка сменилась звоном в ушах от прилива крови, а озноб — внезапным жаром во всем теле. Во рту пересохло.

…Нет, не родился еще человек, который сможет по доброй воле отказаться от принцессы Май. И он, Баламут Доркин, не лучше других. Только представить себе, что через две недели она может стать его женой…

Он усилием воли отогнал наваждение, открыл глаза и выпрямился.

— Я такой же, как все, почтеннейший. Я стыжусь самого себя, не скрою. Но мне это не под силу.

— Вот так так, — сказал Аркадий Степанович, глядя осуждающе. — Стало быть, не под силу. Ну, и кому же это под силу? Где мы возьмем принца?

Чатури, который нахохлившись сидел на подоконнике и внимательно слушал обоих, вдруг подал голос:

— Овечкин. Чем вам не принц?

Заговорщики на миг опешили, а потом буйно расхохотались.

— Да уж, — сказал Босоногий колдун, отсмеявшись и вытирая слезы, выступившие на глазах, — Овечкин — тот еще принц! Жаль, его здесь нет, послушал бы тебя…

И в это мгновение раздался нетерпеливый стук в дверь, створки ее распахнулись, и в комнату, не дожидаясь разрешения войти, сунулся молоденький паж, глаза которого, несмотря на весьма поздний час, горели от возбуждения и любопытства.

— Босоногий колдун здесь? Его внизу спрашивают. Странная компания… там, среди них, — настоящая саламандра, клянусь пяткой святого Паприка!

В эту ночь никто не спал.

Аркадий Степанович, удивившись визиту саламандры, пошел встретить посетителей, а вернулся еще более удивленный, ведя за собою всех четверых Пэка, Ловчего, Фирузу и Овечкина.

— Легок на помине, ягненочек! — радостно заорал при виде их чатури. Вырвался таки? Ну, рассказывай!

Молоденький паж, снедаемый свойственной его возрасту любознательностью, попытался незаметно проникнуть в покои колдуна, но был обнаружен и изгнан королевским шутом, отнюдь не желавшим лишних ушей. После чего Доркин сердечно обнял Овечкина и Фирузу и познакомился с их необычными спутниками. Сам-то Босоногий колдун хорошо знал и саламандру, и призрачного охотника, поскольку частенько навещал своего старого учителя, только не ожидал встретить их в таком месте и в таком обществе…

Овечкин охотно предоставил объясняться Ловчему, сам же, притулясь в кресле, притворялся, что дремлет, и старался не вслушиваться в рассказ. Слишком еще свежи были в памяти тягостные подробности их последнего приключения на пороге темного мира. Но долго притворяться ему не дали. Ловчий оказался немногословен и весьма вкратце изложил всю историю, начиная с того, как отец Григорий отправил их на помощь к Овечкину. Дослушав до конца, босоногий старец с умным видом покачал головой, после чего заторопился накормить гостей. Те, однако, от всего отказались.

— Мы отдохнули и поели у ворот, — сообщил Ловчий. — А вот зачем нас к вам сюда принесло, пусть излагает Овечкин. Он, правда, и сам не знает толком…

Всеобщее внимание обратилось к библиотекарю. Михаил Анатольевич вздохнул.

— Я действительно не знаю, — сказал он, криво улыбнувшись. Хорас-второй — ну, двойник настоящего Хораса — послал меня в Данелойн. Он тоже не знал, зачем. Но будто бы я обязательно должен прийти сюда и здесь все узнать. Вот…

Он развел руками.

Баламут Доркин и Босоногий колдун в недоумении смотрели на него. Тут снова подал голос чатури.

— Я же говорил. Вам нужен принц. Так получите!

* * *

— Это какая-то белиберда, — сердито сказал Овечкин, когда Аркадий Степанович объяснил все про принца Ковина и затею Баламута. — Вы сошли с ума! Я-то тут при чем? Ни ступить, ни молвить не умею, да и вообще! Тут актерские способности нужны, а я никогда в жизни не играл… и я — трус, учтите!

Босоногий колдун внимательно, задумчиво смотрел на него.

— Я долго смеялся, — сказал он, — когда чатури предложил твою кандидатуру. Но сейчас, милый мой, я склонен думать…

Михаил Анатольевич ответил ему совершенно беспомощным взглядом.

— Аркадий Степанович, но уж вы-то должны понимать…

— Понимаю. И сочувствую. Но уж больно вовремя вы явились — стоило только упомянуть твое имя…

— Соглашайся, Овечкин, — встрял Пэк, елозя в кресле. — Такое приключение! Будет что внукам рассказать!

Баламут недовольно кашлянул.

— Колдун, это и впрямь белиберда. Ты забыл, что наш самозванец должен уметь драться. А он…