Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

У тюркоязычных народов этнографами отмечены случаи отправки с покойным в иной мир предметов для другого лица, чаще всего для ранее умершего родственника или супруга. Например, тувинцы клали в могилу к вдове трубку и кисет умершего мужа, которые она должна была передать ему со словами: «Вот я тебе принесла»[940]. Археологически данный обычай зафиксирован у раннесредневековых тюрков Алтая. В одном из курганов могильника Катанда II была похоронена пожилая женщина, возле черепа которой лежала гарнитура мужского пояса[941]. В рассказе Филиппа де Туей передача участниками церемонии «золота и серебра» (вещей из этих металлов? византийских милиарисиев? того и другого?) в иной мир в виде своего рода посылок до востребования на свое имя выглядит как окказиональный ритуал, «присоединенный» к основному — похоронам знатного кумана с его воином. По-видимому, это очень редкий обрядовый сценарий. Может быть, к его реализации привела какая-то экстраординарная ситуация у кочевников. Если принять во внимание, что упомянутые Жуанвилем куманы, возможно, являлись частью орды Котяна, на время обосновавшейся в Венгрии и впоследствии вынужденной уйти оттуда, то их положение на Балканах в самом деле могло оказаться очень нестабильным и тревожным: возвращение в Венгрию после кровопролитного конфликта с ее властями и населением было невозможно, путь на Русь и в Дешт-и Кипчак, где теперь безраздельно господствовали наводившие ужас монголы, тоже был закрыт, едва ли сулил долгосрочные перспективы и недавно заключенный союз с Латинской империей, со всех сторон теснимой греками Иоанна III Ватаца. В таких условиях эта группа куманов могла испытывать беспокойство на предмет, что в случае смерти ее представители окажутся в ином мире без статусных вещей, т. е. не будут похоронены как положено. Подобный страх и мог послужить причиной заблаговременной «отправки» драгоценностей.

У половцев, как у многих других народов, было распространено представление о том, что умершему необходимы деньги; может быть, они мыслились как плата за вход в загробный мир. В захоронениях половецкой эпохи изредка находят монеты[942] и довольно часто гривны и их обрубки. Распрямленные шейные украшения из драгоценных металлов почти всегда вложены в правую руку покойного. Исследователи видели в этих предметах и «рукояти плетей», и «жезлы — знаки власти и высокого социального статуса», однако наиболее приемлемой кажется их трактовка в качестве средства платежа («гривна», «рубль», «резана» — денежные единицы в Древней Руси, с которой во всех отношениях и, в частности, экономически были тесно связаны половцы; распрямление гривен означает их перевод из категории украшений в категорию денег)[943].

§ 498. Великий король куманов передал ему послание, обращенное к их первому королю, в котором сообщал, что сей достойный муж очень хорошо прожил и прослужил ему, и просил короля вознаградить воина за его службу.

П. Голдин считает, что коммуникация участников ритуала с «первым королем куманов» свидетельствует о наличии у них культа предков, характерного для всех тюркоязычных кочевников и множества других народов Азии[944]. Таким образом, «первый король» — скорее всего, мифический предок куманов. Эта версия весьма вероятна. Л. Н. Ермоленко удалось убедительно показать, что мифологема первопредков играла ключевую роль и в поминальном обряде кипчаков Казахстана и половцев южнорусских степей; обряд предусматривал изготовление статуи умершего и ее установку в курганном святилище. Покойный, душа которого, с точки зрения устроителей поминальных церемоний, пребывала в статуе, отождествлялся с мифическим предком, обретая тем самым свойственную последнему способность бесконечно возрождаться, т. е. бессмертие. Поэтому и некоторые конструктивные особенности святилищ продиктованы представлениями о том месте, откуда, согласно зафиксированным письменными источниками общетюркским генеалогическим легендам, появляется предок-прародитель народа — дупле родового дерева, пещере в родовой горе[945].