Книга чая

В остальных главах трактата автор указывает на вульгарность повседневных способов чаепития, рассказывает о прославленных любителях чая, описывает знаменитые чайные плантации Китая, делится возможными вариантами сервировки чая, а также прилагает изображения чайной посуды и сопутствующей утвари. К сожалению, последняя глава была утеряна.

Появление «Чайного канона» в то время должно было произвести серьезное впечатление. Лу Юй был дружен с самим императором Дайцзуном (763–770), что только усиливало его популярность и увеличивало число последователей. Некоторые особо изощренные утверждали, что могут отличить чай, приготовленный самим Лу Юем, от напитка его учеников. Один из высокопоставленных чиновников обессмертил свое имя тем, что не смог отличить чай великого мастера и отказался его пить.

Во времена династии Сун в моду вошел взбитый чай, что привело к появлению второй школы чая. Листья измельчали на небольшой каменной мельнице до состояния порошка, потом взбивали в горячей воде маленьким веничком, сделанным из расщепленного бамбука[18]. Это внесло некоторые изменения в список утвари, представленный в свое время Лу Юем, а также в способ выбора листьев. Соль исключили навсегда. Восторг в отношении чая у людей эпохи Сун не знал границ. Любители чая соперничали друг с другом, разрабатывая новые варианты приготовления напитка, регулярно устраивались состязания, на которых определяли победителя. Император Хуэйцзун (1101–1124), который был слишком большим художником, чтобы стать достойным правителем, тратил огромные деньги на приобретение редких сортов чая и даже написал труд о двадцати разновидностях этого растения, среди которых особо выделил белый чай, как сорт редчайшего и самого изысканного качества.

Чай-идеалы современников династии Сун, как и воззрения на жизнь, отличались от идеалов их предшественников. Это была попытка актуализировать то, чему раньше придавалось символическое значение. Для неоконфуцианского сознания было характерно представлять, что космические законы не отражаются в мире отдельной личности, а отдельная личность и есть сам космический закон. Вечность сиюминутна, Нирвана всегда находится в пределах достижимого. Даосская идея, что бессмертие заключено в непрестанном изменении, проникло во все направления умственной деятельности. Стал интересен процесс, а не поступок. Процесс завершения, а не завершенность, – вот что было жизненно важным. Человек, таким образом, обращался лицом к природе. Новое значение приобретало искусство жить. Чай переставал быть поэтической формой времяпрепровождения, зато становился способом заняться самореализацией. Ван Юйчэн[19] восхвалял чай, который «наполняет душу, словно в ответ на прямую просьбу, и его деликатная горечь напоминает послевкусие от хорошей беседы». Су Дунпо[20] писал о силе незапятнанной чистоты, заключенной в чае, которая бросает вызов разложению как реальный добродетельный человек. Среди буддистов южной секты дзэн, которая впитала в себя так много даосских доктрин, возник подробно расписанный ритуал. Монахи собирались перед изображением Бодхидхармы и пили чай из простых чаш, придерживаясь правил, которые полагается соблюдать при осуществлении таинства. Этот самый ритуал развился в настоящую чайную церемонию в Японии в XV веке.

К сожалению, неожиданное нашествие монгольских племен в XIII веке обернулось опустошением и завоеванием Китая, подпавшего под варварскую власть Юаньских императоров, которые уничтожили все плоды сунской культуры. Местная династия Мин предприняла попытку восстановить страну, но в середине XV в. столкнулась с внутренними проблемами, и к XVII Китай вновь попал под власть чужеземцев, на этот раз маньчжуров. Поведение и обычаи изменились, не оставив и следов от прежних времен. Про порошковый чай полностью забыли. Мы наткнулись на одно высказывание из эпохи Мин, автор которого пытался вспомнить, как выглядел веничек для взбивания чая, о котором он прочитал в классическом произведении времен династии Сун. Теперь чай готовили, заваривая листья в горячей воде в чайнике или прямо в чашке. Именно потому, что в Европе стало известно о чае лишь на закате династии Мин, западный мир ничего не знал о старых способах чаепития.

И в новые времена китайский чай хоть и остается напитком восхитительным, но далеко не идеальным. Из-за бедствий, постигших его страну, чай лишился способности придавать жизни смысл, стал современным, то есть лишенным чар, потерял ту возвышенную веру в иллюзию, которая творила вечную молодость и питала силами поэтов и мудрецов. Он эклектично и вежливо воспринял традиции Вселенной. Он заигрывает с природой, но не снисходит до того, чтобы завоевать ее или служить ей. Листовой чай иногда прекрасен своим ароматом, похожим на цветочный, но романтизма, присущего танским и сунским церемониалам, в его чашке не найти.