Книга чародеяний

— Заговор! — крикнул Милош и оттащил писаря от лужи, хотя на того не упало ни капли.

— Не заговор, а обычные помои! — рявкнули изнутри, перед тем как хлопнуть дверью. — Чары ещё на вас тратить! Кончайте здесь всё разнюхивать и убирайтесь!

— Ну и чтоб вы сдохли! — не выдержала Адель. Её даже никто не отчитал.

— Слушайте, может, мы зря это затеяли? — усомнился Милош, отряхивая чистые брюки писаря. — Ну, они ведь неспроста прячутся. Наверняка и от своих тоже. Да, я этого не понимаю, но…

— Я понял твою мысль, но тогда бы нас выгнали взашей и не позволили остаться здесь надолго, — покачал головой Берингар. — Существование этой деревни никогда не было тайной для других магов, я слышал о ней ещё от отца, и не только от него. Дело не в этом, они просто не желают говорить.

— Одна надежда на хозяина. Может, он за всех расскажет, — утешил всех Арман и почти спокойно уточнил: — Бер, ты в порядке?

— Не сказал бы, — ответил тот после небольшой заминки. — Не стоит беспокоиться. Мы возвращаемся в дом.

В этот раз Берингар сильно переоценил свою команду. Стоило ему признать собственное недомогание, как остальных будто окатило ледяной водой — даже Милош молчал и, вместо того чтобы разряжать обстановку пересказом своего семейного древа, хмуро косился на следопыта. Адель пока не имела привычки заражаться чужой тревогой, но головой понимала — когда человек, всегда остающийся сильным и невозмутимым, чего-то не выдерживает, это первый сигнал для беспокойства. У неё необъяснимо засосало под ложечкой, и она не сводила глаз с Берингара. Не считая медленного шага, тот ничем не выдавал себя, но это-то он умел…

— Если никто не возражает, я поговорю с хозяином, — голос Армана, мягкий и уверенный, подействовал на всех успокаивающе. — Сначала попросим разместить нас и накормить, а потом кто-нибудь отправится со мной и господином писарем. Остальные отдохнут.

— Я пойду, — вызвался Милош. — Надо ещё напомнить, чтобы покормили наших лошадок. А тебе можно, гм, командовать писарем?

— Можно. — Берингар при всех передал Арману полмоночную печать. Эта штука, как поняла Адель, открывала доступ к книге и заодно к воле писаря: на неё нужно было капнуть своей крови, и тогда всё работало. Существовала масса иных ограничений, например, клятва Берингара, благодаря которой он мог передавать печать доверенным лицам; эта же клятва позволяла крови Армана открывать и закрывать фолиант. — Не забудь, что нужно стереть кровь и положить печать за пазуху, когда закончишь.

— Я помню, — Адель увидела, что брат взял вместе с печатью что-то ещё и как будто подавил вздох. — Хорошо… Можешь на меня рассчитывать.

Они вернулись к главному дому; хозяин встретил их на сей раз вполне радушно, прокричал жене накрывать на стол и с улыбкой — не притворно счастливой, но искренне вежливой — пошёл навстречу гостям. Арман моментально перехватил его под руку и, превратившись в самого обаятельного на свете собеседника, перевёл всё внимание на себя.

— Возможно, ему стоит заниматься этим, — пробормотал Берингар, глядя им вслед. Адель подошла поближе и нехотя убедилась, что он выглядит бледнее обычного и дышит совершенно неровно.

— Не думаю, — не согласился Милош. — Ты знаешь, что говорить, Арман знает, как. Постарайтесь уж вместе в следующий раз… Здравствуй, милочка.

— Здравствуйте, — старательно выговорила внучка хозяина, ей было лет семнадцать. — У нас нет большой хорошей комнаты для вас, но есть придел с двумя комнатами. Он недостроен, но на ночь хватит…

— И на том спасибо. Ты не могла бы показать дорогу?

Адель ненадолго растерялась: Арман ушёл с хозяином и в последний момент поманил с собой Лауру и писаря, которого та трепетно вела под руку, Милош поддерживал беседу с хозяйской внучкой… Ей было страшно оставаться наедине с Берингаром, потому что она понятия не имела, что с ним делать. Он немного постоял, глядя перед собой, потом глубоко вздохнул и пошёл в сторону придела.

— Не бойся.

Адель вздрогнула. Эти слова что-то всколыхнули в ней, что-то смутно знакомое, но чудовищным образом забытое.

— Я не боюсь, — с вызовом ответила она, хотя сердце колотилось, как бешеное. Отчего?

— Хорошо, — сказал Берингар и затих.

В небольшом сарае, пустом и чистом, не считая скамей, ящиков и опилок, горело несколько тусклых ламп. Хозяйская внучка бегала туда-сюда, пытаясь соорудить им подобие постелей, Милош с ней заигрывал, хотя мысли его были далеки от симпатичной девчонки: едва она вышла, он бросил туго набитую подушку и присел на скамью рядом с Берингаром.

— Эй, — Адель с нарастающей тревогой смотрела, как Милош тормошит его за плечо и не добивается ответа. Бер сидел, привалившись к стене, его глаза были плотно закрыты, а челюсти сомкнуты, словно он боролся с болью. — Он меня не слышит, — констатировал Милош, обращаясь к Адель. Она была одновременно рада и напугана, увидев в его обычно весёлых глазах отражение собственного беспокойства. — Лихорадит, как минимум, причём так быстро началось… я не знаю…