Книга чародеяний

На повседневную магическую жизнь это практически не влияло. Поэтому Адель и Арман с детства лавировали между монархистами, бонапартистами и прочими -истами среди французов, не испытывая ни угрызений совести, ни подобия интереса к тому, кем они назывались сегодня; поэтому среди старейшин и послов не существовало иных разногласий, кроме тех, которые прописаны их чародейскими полномочиями. Скажем, какой-нибудь раздел Польши их не беспокоил, но нашумевший случай с польской чародейкой привёл к настоящему дипломатическому скандалу. Единственным из группы, кто по мере сил хранил в голове скучную человеческую политику, был Милош: в Праге он поддерживал тёплые отношения с некоторыми людьми, поэтому иногда забывал, что новоявленным коллегам всё это неинтересно.

Так дело и обстояло. Откровенно говоря, оно не обстояло никак, однако, тем не менее, заслуживало нашего внимания.

***

Дождь сыпался с неба тяжёлыми гроздьями, разбиваясь о дорогу сотней маленьких виноградин. Благодаря чарам Адель, гроздья эти избегали падать на крытый экипаж, а её совместная ворожба с амулетами Лауры позволила защитить от дождевых потоков кучера и лошадей — хмурый бородач и гнедая тройка не сильно страдали от ливня, однако дорогу всё-таки размыло, несмотря на оптимистичные ожидания пани Росицкой. Путешествие начиналось ни шатко ни валко — никто не поссорился, но и особой приязни между членами группы не наблюдалось; было скучно, но и разговор не клеился; дорога вроде бы удобная, а вроде бы и нет.

Они ехали в Безансон на встречу с писарем, и Арману это заранее не нравилось. Не желая привлекать внимание двумя экипажами сразу, они заняли один, но впятером: еле уместились в салоне, и то благодаря худеньким девчонкам, а куда им девать ещё одного взрослого мужчину? Не на козлы же сажать — борода намокнет! Почему-то Арман не сомневался в том, что писарь будет бородатым. Он сам сидел весьма неудобно, зажатый между Лаурой и Адель: ведьмы друг с другом не разговаривали, зато не занимали много места, и Армана устроили между ними по принципу «самый тощий из мужчин». Милош прижимался к дверце напротив Адель, стараясь сидеть как можно дальше от Берингара, но лидер группы не обращал никакого внимания на отстранённость чешского стрелка: он был занят тем, что пытался удержать свои длинные ноги внутри салона, не причиняя неудобств окружающим. Выходило, мягко говоря, плохо — у Армана на ближайшем к нему колене уже зрел синяк от постоянных столкновений с берингаровыми ногами.

— Напомните мне, — скрипнула зубами Адель, когда экипаж подпрыгнул на очередной кочке и колено Берингара задело её тонкую ногу, — почему мы не воспользовались ключом?

— Потому что на дороге из Лиона в Безансон были замечены магические следы, не зарегистрированные местным сообществом, — моментально ответил Берингар и с усилием подтянул ноги к себе. — Мы начнём искать их на первой же стоянке.

— Без писаря? — подала голос Лаура.

— Без писаря. У меня есть полномочия…

Берингар в кои-то веки не стал распространяться о своих полномочиях, вздохнул и снова занялся ногами. Неловкая тишина была шестым пассажиром и без того тесной кареты.

На самом деле, вначале все были как-то оживлённее. Понимая, что настроение в команде совершенно неприемлемое, Милош принёс себя в жертву и около часа разговаривал со всеми обо всём: расспрашивал Армана об оборотничестве, трепался о своей Праге, допрашивал всех о каких-то преследованиях, поддерживал светскую беседу с Лаурой — она изо всех сил старалась ему помогать, хотя и чувствовала себя более скованно. Но всё хорошее скоро кончается: у Милоша сел голос, и он замолчал, махнув рукой на своих бестолковых спутников. Лаура без него не справилась — разговор увял, не начавшись. Адель держала рот на замке, то ли злясь, то ли боясь сказать лишнего, Арман помалкивал, потому что у него разболелся ожог, а Берингар начал было повторять инструкции, но здраво оценил реакцию спутников и заткнулся сам.

Что ж, скоро стоянка, а добираться им от двух до четырёх дней — зависит от дороги, от погоды и от того, как устанут лошади. Арман чувствовал вину за то, что никак не поддерживает общественную жизнь: в конце концов, он ведь был не последним здесь лицом, да и он сам этого хотел! Адель могла врать, сколько угодно — она согласилась ради брата, и это стоило ценить, а брат молчал, как рыба, и каждую минуту отодвигался на дюйм от Лауры. Дело в том, что внучка Хольцера сидела чудовищно близко к больному локтю, и Арману очень не хотелось, чтобы она его задела.

Разумеется, именно это и произошло несколько раз подряд, но он мужественно сдержался и даже не зашипел.

— Что там? — забеспокоилась Лаура, пытаясь выглянуть через залитое дождём окошко. — Я вижу дома. Мы приехали?

— Нет, — разочаровал всех Берингар. — Рано. Но мне тоже не видно, в чём дело…

— Телеги, — лаконично пояснил Милош. — Сцепились.

Арман понадеялся, что он скажет что-нибудь ещё, но Милош явно иссяк на сегодняшний день, и винить его было решительно не в чем.