Книга десяти заповедей

Остался стоять на ногах лишь голубоглазый парень. Он тяжело дышал, ноздри его раздувались, он кусал нижнюю губу так, что из неё брызнула кровь. Ярость его искала выхода, гордость не позволяла унизиться перед иноверцем. Он сжал кулаки и, дико вращая глазами, кинулся на Владимира. Сделав один шаг, он, как подкошенный, упал на камни и стал извиваться там, крича от боли.

– Не покаявшись, не получишь благодать Божию! – Владимир обратился к собравшейся толпе. К этому времени поглазеть на происходящее собрались зеваки из ближайшего частного сектора. Они окружили Владимира и его спутников. – Ну, как мы его накажем? Отрубим ему руку?

– Не надо… – раздался тихий голос. – Пожалуйста, не надо!

Все лица обратились к мальчику лет восьми, в глазах которого читался страх. Он спрятался за матерью и весь дрожал от увиденного. Крик молодого палестинца напугал его.

– Ты пожалел его. У тебя доброе сердце, – задумчиво сказал Владимир. – Но что ты видишь? Он плачет. Думаешь, он раскаялся? Нет. Это слезы стыда. А трясет его от злобы и ненависти. Мог бы он сейчас подняться, то подбежал бы и вонзил в меня свой нож. Ой, забыл! Ножа-то и нет! Чем же он меня убить-то хотел? – он наклонил голову, посмотрел на лежавшего у его ног араба и удивленно воскликнул:

– Руками! Вот чудак-то! Так перестань ныть! Ты пугаешь детей! – спокойно произнёс русский.

Молодой мужчина сел, не произнеся ни звука. Лицо его скорчилось, словно его заставили съесть лимон.

– Я накажу его, – продолжил слепой, обращаясь к мальчугану. – Но он не будет мучиться от боли. Не бойся!

Владимир приосанился, завёл одну руку за спину и торжественно произнёс:

– Этот человек, нарушивший Закон Божий, заслуживает наказания. М-м-м… – он задумчиво почесал подбородок. – Как нам его наказать?.. Поганый язык должен перестать произносить речи – это понятно! Руку нужно тоже наказать. Только вот жену и двух ребятишек жалко! Не будет он работать – они могут пасть в грех, начать воровать. Нельзя толкать на нарушение заповедей. Хм! Хм… Так кем же ты у нас работаешь? Строителем. Ох-хо! Руки-то нужны! Ну, ладно! За неделю ничего не случится! Отпуск возьмешь. Итак, пусть отсохнет язык твой, оскорбляющий говорящего от имени Бога! Ну и пусть отсохнет рука на недельку! Не будем жестокими! – на секунду он задумался. – Или всё-таки подольше?

Лиза, оправившись от испуга, стала рассматривать толпу, собравшуюся за их спиной. Здесь было много женщин с покрытыми головами, бородатых мужчин, стариков, босоногих детей. Одно лицо выделялось своей белизной. Лиза прищурилась и посмотрела на незнакомую блондинку. Брови ее стали медленно приподниматься.

– Снова эта немка с кольцами в носу и цветным тату по всей руке! Что ей надо? И почему она за нами ходит? – недовольно подумала Лиза и перевела взгляд на Владимира.

Тот задумчиво, склонив голову набок, рассматривал несчастного, который, подхватив здоровой кистью обвисшую, словно плеть, руку, тихонечко выл.

– Интересно, – протянул Владимир, – Вот теперь это настоящие слезы! Но это не слезы раскаяния – это слезы жалости к себе. Себя родненького жалко стало! Ой, как жалко стало! А где сожаление о содеянном? Где? Нет-нет, ты должен осознать, что здесь произошло! Ты наказан до тех пор, пока твои слезы покаяния и смирения не растрогают маленького мальчика. Одного-единственного! Больного телом, но сильного духом! И только его молитва исцелит тебя! И вот тогда оживёт рука твоя!

– Машины уберите! – Владимир небрежно махнул рукой, а потом обратился к Лизе и Кариму:

– Друзья, вперёд! Мы и так потеряли слишком много времени!

Слепой ушёл. Остались лишь арабы, которые сгрудились вокруг своего приятеля.

– Какого мальчика? – тихо переспросил один другого.

Один из стоявших здесь мужчин со шрамом на щеке пожал плечами:

– Сына может быть?

– Да у него сыновей нет. Аллах послал ему только дочерей, – ответил третий.