Книга для ПРОчтения

И вот наконец-то она. Тишина долгожданная. Вторую неделю аж, чтоб ее перекосило, сцуку. Телевизор молчит, готовить ничего не нужно, так… разве что карбофосу себе развести и выпить вдоволь, чтобы цвет лица совпал с внутренним содержанием. Вместе с Василем и Прохором сидим на диване, будто три феечки на скамеечке (читать: как «сказочные идиоты») и взором тухлым лупимся в стенку. Стенка поразительно неинтересная. Все остальное тоже так себе. Из всех событий — третьего дня муха залетела. То-то радости было, то-то веселья: минут семь ловили. А на восьмой минуте насекомая надышалась нашими флюидами и самоустранилась об окно. Мы и тут не растерялись — пышные похороны устроили и сорок дней пренепременно отметим, только вот что делать в оставшиеся тридцать девять, пока не придумали, увы.

Хм… Уборка помещения. Собственно, на уборке я и догадалась, что наш абзац близок. Как узнать, близко ли до абзаца? Да очень просто: если в вашу голову приходят мысли «А разбор шкафа я оставлю на сладкое» — до абзаца рукой подать. Если еще две недели назад нужно было разгрести помещение как можно более быстро и качественно, то есть так, чтобы хватило «на подольше», то теперь задача в корне изменилась. Нет, убирать, конечно, можно, но только так, чтобы осталось «на завтра». В противном случае получится, как у меня в Первый День. В Первый День я имела глупость надраить квартиру «от и до», и глупо улыбалась оставшиеся четыре дня в ответ на мужнин вопрос: «Что ты сегодня делала?» Муху оплакивала, блин.

С едой тоже круто. Завтрак, обед и полдник в саду. Соответственно от меня что? Правильно, ужин. Поначалу извращаться пыталась: то суп с морепродуктами, то королевские креветки в томатном соусе, то еще какую-нибудь хитровывернутую ризотту. А вот фига. Сосиски с горошком, и хоть тресни. Остальное «не качу, сама ешь». И ведь не скажешь же: «Дитятко, мамке делать не фига, что же ты, подлец, полуфабрикаты трескаешь?» Ну да, Ф. не волнует, что любое из его блюд готовится пятнадцать минут, а оставшиеся сто двадцать я играю в «Сапера». Кстати, игры, творчество и книжки тоже не идут. Правильно, потому что, как показывает практика, художник должен быть не только голоден, но и затрахан жизнью по самое не балуйся. Во всяком случае, я могу творить только тогда, когда меня каждые пятнадцать минут тюкают и требуют «играть в пиставку — налить сок — сделать битерброт».

Нет, надежда на светлое будущее есть. Как же без надежды? Режим мой рано или поздно перестроится, и я наверняка привыкну к этой пустоте. В конце концов, до появления Ф. я была самодостаточна, как бронзовое пресс-папье. Но пока единственное желание, которое я испытываю, — немедленно отправиться на почту и сочинить телеграмму: «Носите сами. Корова».

Про карму

Все-таки у меня карма. И карма моя не с того дня, когда мама перестала пить противозачаточные таблетки, а вовсе даже с дедушки, небесное ему царствие.

Так уж получилось, что за всю мою жизнь не было у меня уютного дома. Ну вот не было — и все. Всегда, конечно, найдется какая-нибудь менторская харя, которая, захлебываясь сакральным знанием, примется мне рассказывать, что «уют — это прежде всего нормальная психологическая обстановка в семье». Геть отседова, унылое хлебало, геть! Дуй к своим волооким родственникам и там лечи нехватку ковров гештальтами. У меня семь поколений психов в роду и восьмое в росте. Даже если весь мир начнет орать, что мещанство — это грех, попутно вышвыривая накомодных слоников с балкона, я буду ходить под окнами и собирать выброшенное в корзину.

Родители мои, достопочтенные папинька и маминька, добрую половину жизни искали алмазы и пробовали мерзлоту на зуб, а оттого от низменного были далеки. Нет, все эти «призванные быть последним штрихом мелочи» имелись в избытке: и чеканка какая-то на стене болталась, и картина с бутылью, и акварельки. Только вот декорировать было нечего: над просиженным шезлонгом хоть Джоконду повесить — от этого заднице мягче не станет.

Бабусечка и дедусечка в отличие от богатого духом поколения на мелочи не разменивались. Три комнаты, от обилия ковров напоминающие помещение для случек при гареме, люстра из чешского хрусталя, сервант, комод, горка, два комплекта мягкой мебели и стенка со-страшно-сказать-баром. Нет, вот если бы к этому всему великолепию прибавить наши акварельки с чеканкой, а в бар поставить коньяк и мятный ликер, то мне бы, наверное, и понравилось. Но никаких акварелек у родственников не было, а вместо мятного ликера в баре лежали дедушкин коренной зуб, флюорографический снимок бабушкиных легких и инструкция на стиральную машину «Малютка».