Книга для ПРОчтения

Кстати, да. Им требуется шкандаль. Еще со времен Ромео и Джульетты любить «так себе, запросто» — это вовсе и не любить, а попусту тратить время. Настоящее чувство требует порванных задниц и разбитых пультов ДУ. Причем если шкандаля нет, то они ни фига не теряются и вполне способны затеять перформанс на ровном месте. Так, например, я прекрасно помню свою соседку Юлю О. и ейного бойфренда Витасика. Единственным человеком, интересовавшимся Юлией, помимо Витасика, был штудент жаркой африканской страны, приехавший в Москву на обучение и волею судьбы заселенный в соседнюю квартиру. Положа руку на сердце интерес был самый что ни на есть шкурный: штуденту периодически требовалась соль и прочая сыпучая бакалея, и никаких злонамерений юноша не имел. Девяностокилограммовая Юля вообще к злонамерениям не располагала, и я бы охотнее поверила в то, что африканец хочет ее сожрать, нежели грязно надругаться. Но Витасик был не таков. В те мучительные часы, когда любовь давала слабину, Витасик начинал терзать Юлию на предмет измены родине «с говорящей облезьяной». Невзирая на то что сама Юленька прекрасно знала, что даже говорящая облезьяна вряд ли позарится на ее необъятные телеса, такое положение дел ей льстило до чрезвычайности, а оттого на витасиковские предположения она отмалчивалась самым таинственным образом. Как водится, все закончилось печально. В один прекрасный вечер штудент понял, что африканские страсти супротив русских — полный фуфляк. Знание далось ему не самым легким образом, а именно — на третьем лестничном пролете, куда сын вождя долетел так стремительно, что даже не успел произнести свое неловкое «пиривьет». Впрочем, Юлия тоже сделала кое-какие выводы. На следующее утро я застала ее с участковым, составлявшим протокол о порче имущества: пульта ДУ и «стола обеденного, одна штука». Разфигачивший стол Витасик изучал углы обезьянника, а в редкие минуты просветления клял возлюбленную до седьмого колена. За этим самым делом мы его и застали в тот момент, когда Юлия решила забрать заявление. Ну да, чем громче лай, тем слаще последующий трах. Ну да Бог с ними. Главное, как я уже говорила, не лезть.

Но не лезть не всегда получается. Главным образом потому, что они, как и «Тайд», чрезвычайно любят приходить сами. Вот, скажем, был у вас друг. Хороший друг, общительный, водку пил из самовара, анекдоты травил об жизни, яйца чесал, когда думал, что вы его не видите. Короче, все здоровски было до тех пор, пока он не обрел себе подругу жизни всей. И понеслась… Теперь он сидит напротив с бабниной, именуемой Моя Зяйка, и вас не покидает ощущение, что стоит только выйти на кухню, как Зяйку поимеют во все щели, прямо не слезая с вашего дивана. Единственный плюс — он больше не чешет яйца, но не из вежливости, а потому что правая его рука покоится на заячьем торсе, а левая лежит на ее колене, периодически сминая его, как эспандер. Другу совершенно по фигу, что вам неудобно и некуда девать глаза, — он счастлив зайчатиной. Моя Зяйка тоже счастлива, и поэтому ей удобно всё. Несчастны только вы, потому что все это время вы ломаете голову над вопросом: а зачем они ко мне пришли, эти мученики от тантры? Спросите что-нибудь полегче. И вообще они не к вам, а друг к другу. Утешайте себя тем, что рано или поздно все закончится, причем для вас лучше счастливый исход. Проштампованная Зяйка довольно быстро станет обычной теткой. Разве что приставка «моя» останется. Но не дай Бог, если они поругаются. Как показывает практика, Роковая Зайка — хуже ста тысяч саблезубых тигров. Совместные воспоминания «Ах, какая она была!» (прыщавая, нервно хихикающая дурища, другой вы ее просто не успели застать) дружбе не способствуют.

Чрезмерная демонстрация чувств — отдельный пунктик. Сразу расскажу, кому прощаю. Детям (им негде), пьяным (без вопросов) и… и всё. У меня нет никакого желания оправдывать знойные обжимансы в общественном транспорте на глазах у изумленных пенсионерок и прочих социально незащищенных слоев общества. Всеми этими «приспичило» можно подтереть попку. Моему коту Прохору тоже периодически приспичивает расслабиться в домашние тапки, однако это не мешает мне драть его за подобные шалости. Сюда же все эти ласкательные имена и прочую сердешную патоку. Дорогая влюбленная подруга, помни, что твой Пушистый Котик был, есть и останется тридцатипятилетним помощником бухгалтера Юрием Ивановичем Шпонькиным, и даже если небо упадет на землю, я не увижу в нем ни одной кошачьей черты, клянусь своей мамочкой. И до тех пор, пока в твою голову не придет, что вы все-таки две отдельно взятые личности (ключевые слова «отдельно» и «личности»), ко мне в гости можно не приходить. Очень уж порой устаешь от этого «единого целого».

Про Ф. Храмовая книга