Книга для таких, как я

В этом смысле «дело Тер-Оганяна» – тревожный сигнал и лишнее доказательство того, что социальный статус современного художника по-прежнему весьма сомнителен.

34. Инсталляция

Термин произошел от английского глагола to install (устанавливать), что до некоторой степени описывает технические аспекты изготовления инсталляции: ее не «рисуют», не «пишут», не-, не-, не- и еще раз не-, а именно что устанавливают, составляют, формируют из отдельных разрозненных частей. Два забавных утверждения, слышанные мною из уст очень молодых художников: «Инсталляция – это когда больше не надо рисовать картинки» и «Инсталляция – это когда просто рисовать картинки уже недостаточно», – при всей своей нелепости в паре почти верны.

Это молодой жанр, прожорливый монстр, он вбирает в себя все устаревшие классические жанры. <…> Все занимаются инсталляциями, но пока ни одной книги не написано. Сегодня восприятие инсталляции – это как ощупывание слона слепыми. Один, трогая хвост, говорит, что слон – длинный и тонкий. Другой, трогая кожу, говорит, что он шершавый. Третий говорит, что он мокрый, коснувшись конца хобота. Никто не знает, что это такое в целом, так говорит об инсталляции один из признанных мастеров этого жанра Илья Кабаков.

Хочется добавить, что инсталляция «поглощает» не только все предшествовавшие ей жанры, но и самого зрителя. Инсталляция трехмерна, это не «объект», а пространство, организованное по воле художника. Лучшие из инсталляций, которые мне доводилось видеть (от абсурдных и сумрачно-ностальгических работ самого Кабакова до жизнерадостнолегкомысленного «митьковского вытрезвителя»), всегда выглядели как попытка создания иной, отличной от обыденной, реальности – пусть даже на ограниченной, специально отведенной для этого территории.

35. Институции

От латинского institutio (образ действий, устройство и наставление). Слово, однако, такое страшное, что рука невольно тянется к подшивке «ХЖ»: цитаты цитировать. Благо там целый номер (двадцать третий) был посвящен этим самым институциям.

Впрочем, бог с ними, с цитатами, «ХЖ» вы и без меня почитаете, если захотите. На самом деле все просто. Художественные институции – это всяческие полезные для художественной жизни организации: музеи, галереи, художественные центры и прочая, и прочая – всего-то.

Понятно, что художественные институции – это наше слабое место, поскольку актуальное искусство в России и поныне находится в положении пациента из старого анекдота: «Доктор, меня все игнорируют».

Институции все же существуют, да и художественный процесс, который без них в наше время уже немыслим, имеет место быть – как и положено, вопреки обстоятельствам. Разумеется, о том, чтобы как-то оценивать их деятельность, и речи быть не может, я просто постараюсь вспомнить: кто у нас есть.

Галереям и музеям посвящены отдельные главы настоящей «Азбуки», поэтому здесь я их перечислять не буду. Но имейте в виду: они тоже называются этим ужасным словом «институции».

Были ли какие-то институции в восьмидесятых – дело темное. Ну вот, к примеру, КЛАВА – институция или как? Поэтому начну сразу с девяностых: в эти годы русское актуальное искусство начало относиться к себе с изрядной серьезностью.

В 1991 году в Москве на Большой Якиманке был открыт первый в России Центр Современного Искусства. Его создателем и директором был Леонид Бажанов. Формально ЦСИ считался некоммерческим выставочным залом, однако занимался не только организацией и проведением выставок: там устраивали перформансы, проводили концерты, кинопоказы. Вокруг ЦСИ в постепенно разрушающихся и практически непригодных для жилья двухэтажных домиках барачного типа одна за другой, как грибы после дождя, начали открываться художественные галереи: Галерея Гельмана, «Школа», «1.0», «Студия 20», «Лаборатория», «TV-галерея», «Дар», «Архитектурная галерея» – надеюсь, я никого не забыл. Это было маленькое московское чудо: случайному прохожему, забредшему в начало улицы Большая Якиманка, вполне могло показаться, что все жители района заняты исключительно современным искусством, в точности как жительницы деревень вокруг Оренбурга вязанием пуховых платков.

«Московского Сохо», как называли заполненный галереями дворик на Большой Якиманке, уже давно не существует. Но ЦСИ каким-то образом жив по сей день. Каким именно – не знаю.

В 1992 году был создан Институт современного искусства, руководителем которого является Иосиф Бакштейн. Несколько лет спустя институт переехал в помещение бывшей мастерской Ильи Кабакова, что, согласитесь, символично. Я с деятельностью Института не знаком вовсе; рассказывают, однако, что он славен организацией не только выставок, но и многочисленных круглых столов, в ходе которых развязывались интереснейшие дискуссии.

Осенью 1992 года был образован Московский ЦСИС (Центр современного искусства Сороса). Он входил в сеть Центров современного искусства Сороса, работающих в Центральной и Восточной Европе (такие же центры есть, в частности, в Санкт-Петербурге, Киеве, Одессе).