Книга Длинного Солнца

— Он не захотел назвать мне свое имя, сэр. Сказал только, что это не имеет значения. — Официант прочистил горло. — Он не назвал и ваше имя, сэр, но описал вас. И еще он сказал, чтобы я не говорил вам ничего, если вы будете с кем-нибудь, сэр. В таком случае я должен был бы предложить что-нибудь выпить, вам и вашему спутнику, и он пообещал заплатить за напитки. Но если вы будете один, мне поручили пригласить вас присоединиться к нему.

Шелк покачал головой:

— Понятия не имею, кто такой этот господин. А ты?

— Нет, сэр. Он не постоянный посетитель. Не думаю, что видел его раньше, сэр.

— Официант, ты знаешь, где находится статуя Фелксиопы? Здесь, в оранжерее?

— Конечно, сэр. Высокий господин поручил мне искать вас там в первую очередь.

Шелк подумал, что высоким ростом отличается полковник Узик, который, однако, настолько массивен, что его рост не очень заметен; но Узика трудно назвать длиннолицым. Поскольку только он и капитан Геккон читали письмо Гиацинт, этот длиннолицый, скорее всего, Геккон.

— Скажи ему, что я не могу присоединиться к нему в Клубе, — сказал Шелк, осторожно выбирая слова. — Выскажи мои сожаления. Скажи ему, что я должен оставаться около статуи Фелксиопы и что я один. Он может поговорить со мной там, если захочет.

— Да, сэр. Спасибо, сэр. Не нужно ли вам что-нибудь, сэр? Я могу принести туда.

Шелк нетерпеливо покачал головой.

— Очень хорошо, сэр. Я передам ему ваши слова.

— Погоди. Сколько сейчас времени?

Официант извиняюще улыбнулся.

— У меня нет часов, сэр.

— Конечно, нет. И у меня. Приблизительно.

— Сэр, я посмотрел на часы бармена всего за минуту-две до того, как пришел сюда. Было без пяти двенадцать, сэр.

— Спасибо, — сказал Шелк и уселся на вырезанную скамью, не думая о том, как будет трудно встать.

Гиераксдень, говорило письмо Гиацинт. Он попытался восстановить в памяти ее точные слова и не сумел, хотя и помнил их суть. Она не упоминала точное время, но, возможно, имела в виду вечер, после окончания своего похода по магазинам. Часы бармена, несомненно, висят в Клубе; и этот Клуб должен быть таким местом, где люди, главным образом мужчины, сидят и пьют — что-то вроде «Петуха», только для богачей. Маловероятно, что официант поглядел на часы бармена после разговора с длиннолицым, кем бы тот ни был; так что он отметил время минут десять назад. Значит, гиераксдень кончился и начался фелксдень. Если Гиацинт и ждала его (в высшей степени невероятно) — он не пришел.

* * *

— Привет, Сиськи, — сказал Гагарка, выныривая из мрака бокового туннеля. — Он хочет, чтобы мы выполнили план Паса.

Синель повернулась:

— Тесак! Я искала тебя повсюду!

Она, удивив его, бросилась к нему, обхватила его руками и зарыдала.

— Ну, — сказал он. — Ну, ну, Сиськи. Ну, ну. — Она была несчастлива, он это знал, еще знал, каким-то непонятным и беспокоящим образом, что он виноват в этом, хотя и не собирался сделать ей ничего плохого, желал только хорошего и, когда думал о ней, думал с теплотой. — Извини, — пробормотал он и разрешил рукам Тартара крепко обнять ее.

Когда она наконец перестала рыдать, он поцеловал ее — так нежно, как только мог; она страстно вернула поцелуй, вытерла глаза и, сопя и хлюпая носом, сказала:

— Клянусь Гиераксом! Тесак, без тебя мне было так плохо! Одиноко и страшно! Обними меня.

Гагарка смутился, потому как уже обнимал.

— Прости, Сиськи, — попробовал он еще раз, и когда это тоже не помогло, добавил: — Больше я тебя никогда не брошу, пока ты сама не захочешь.

Она кивнула и проглотила слезы:

— Все пучком, пока ты будешь возвращаться.

Он заметил ее кольцо:

— Это то самое, которое я дал тебе?

— Ага, спасибо. — Отступив назад, она подняла руку выше, чтобы он смог распознать кольцо, хотя при слабом свете затуманенных зеленоватых огоньков сделать это было невозможно. — Я люблю его, но ты можешь получить его обратно, если тебе нужны бабки.

— Мне стыдно, но я точно дал тебе его?

— Ты забыл, а? — Она внимательно поглядела на него. — Потому как ударился головой. Или, могет быть, какой-то бог овладел тобой, как Киприда мной? Мне до сих пор трудно вспомнить все, что случилось, когда боссом была она или Сцилла.

Гагарка покачал головой, обнаружив, что она больше не болит:

— Никакой бог меня не имел и не хотел, вообще. Лилия. Ни хрена не знаю о Киприде, но ты-то точно была другая, когда была Сциллой.

— Мне кажется, что какая-то часть оставалась мной. Держи меня покрепче, могешь? Мне холодно, по-настоящему.

— А твой солнечный ожог? Он больше не болит?

Она покачала головой:

— Чуть-чуть. Я уже начала шелушиться. Орев, прежде чем улететь, пытался содрать отслаивающуюся кожу, но я заставила его перестать.

— Где он? — Гагарка поглядел по сторонам.

— Наверно, с патерой и Кремни. Тур сделал копыта, и они поскакали за ним. И я, но тут мы пришли к развилке, сечешь?

— Конечно. По дороге я видел уйму.

— И тогда я подумала, что они больше не будут искать Гагарку, а я хотела тебя найти. Так что я вроде как пошла медленнее, и, когда они пошли в один коридор, я пошла в другой. Кажись, птица с ними.

— Так это ты меня звала.

Синель кивнула: