Книга Длинного Солнца

— Монитор, был ли полковник Бизон среди тех людей, которые пытались поговорить со мной?

Лицо капитана посерело и заострилось:

— Да, мадам.

— Я бы хотела поговорить с ним сейчас. Он во дворце кальде. — Она смутно вспомнила, что видела дворец год назад, когда шла на жертвоприношение в Великий мантейон — огромное здание, на фасаде которого ряды закрытых ставнями окон вздымались, как штабеля длинных и узких гробов; она вздрогнула и отвернулась. — Ваше Высокопреосвященство, я выйду через секунду.

— Я понял, мадам, — сказал монитор. — Я попрошу кого-нибудь привести его к стеклу, мадам.

И она увидит его — а он увидит ее: усталые глаза и бескровный рот, которые ей показало зеркало, прилипшие к черепу мокрые волосы, лицо в синяках, с царапинами, увенчанными коркой.

— Монитор?

— Да, мадам?

— Дай мне поговорить с тем, кто подойдет к стеклу. — Это было самое трудное, что она сделала за свою жизнь, даже труднее, чем закрыть глаза во время эпифании Киприды. — Мне не надо говорить с полковником лично.

— Да, мадам.

Прошла минута, потом еще одна. Серые черты лица потекли и растаяли, и превратились в худого человека с нависшими веками.

— Да, генерал Мята, — сказал он. — Я Бекас, шофер кальде. Чем могу служить?

* * *

— Она поднимается сюда, Шелк, — сказала генерал Саба, выглядя скорее похожей на рассерженную свинью, чем на мертвую. — Идет на холм.

— Это колдовство, — объявила Сиюф.

— Я не согласен, но у меня нет времени спорить. — Шелк встал так резко, что Ореву пришлось замахать крыльями, для равновесия. — Оставлять вас сейчас — верх плохих манер; я это сознаю, и вы все вправе сердиться на меня. Тем не менее, я должен идти. Майтера Мрамор останется за меня. Я прошу вашего прощения, горячо и искренне, но я должен идти. — Он был уже на полпути к двери.

Когда Шелк проходил мимо стула Меченоса, тот прыгнул на ноги.

— В одиночку, — сказал Шелк. Меченос, не обращая внимания на его слова, поторопился за ним, и дверь хлопнула за ними обоими.

Голова Сабы дернулась. Она огляделась, приходя в себя.

— Мы должны поговорить об этом, — прошипела Сиюф. — И ты должна описать мне. Не сейчас.

Майор Хадаль осушила бокал вина.

— Я никогда не забуду этот ужин. Вот это развлечение!

— Мне тоже следовало бы пойти, — прошептала майтера Мрамор Синель. — Он ранен и...

Сиюф вкрадчиво перебила ее:

— Майтера, генерал Саба сказала мне, что у него сломана щиколотка. Майтера? Именно так к вам обращаются?

Она кивнула:

— Да, он ее сломал. Неделю назад, в феадень, как мне кажется. Он упал. Но... но...

— Он хромает. Я заметила. Он очень торопился и делал большие шаги. Но правой ногой не такие большие. Старая мечница... меч-ник. Тоже, но левой.

— Кальде был ранен. — Майтера Мрамор указала на собственную грудь работающей рукой. — Намного худшая рана.

— Но не из карабина, иначе он был бы уже мертв. Игломет? — Сиюф осмотрела стол, в поисках информации.

Узик пожал плечами и развел руки:

— Да, генералиссимус. Игломет в руке одного из моих офицеров. Мы стремились предотвратить эти ужасные ошибки. Но вы должны знать, что это произошло, несмотря на все наши усилия.

— Это замечательный молодой человек. Я думаю, что мы, в Тривигаунте, не разводим подобных ему. Вы знаете... что же за слово? Идеи полковника Абанья?

Узик кивнул штабному офицеру Сиюф:

— Я бы тоже послушал их, особенно если они касаются нашего кальде. Итак, полковник?

— Я что-то вроде любителя-историка, генералиссимус. Любителя военной истории, с вашего разрешения.

— Каждый хороший офицер должен быть.

— Благодарю вас. Меня обвиняют, что я сформулировала свою теорию только для того, чтобы польстить генералиссимусу Сиюф, но это совсем не так. Я изучаю успех. Не только победу, потому что победа может быть случайностью и чаще всего зависит от соотношения сил. Я ищу случаи, в которых небольшая армия помешала огромной, которая должна была разгромить ее в течение нескольких часов или дней.

Саба уже пришла в себя:

— А я все равно говорю, что решающее значение имеют блестящие способности. Военный гений.

Майтера Мрамор решительно фыркнула.

— Полковник Абанья так не думает, — сказала Сиюф. — Блестящие способности — это когда блестящие приказы так же блестяще выполняются. Я не говорю о гении, потому что ничего не знаю о нем. За исключением того, что он очень редок и на него нельзя положиться.

— У меня есть собственная теория, — сказал Бизон, — основанная на наблюдениях за генералом Мята. Было бы интересно сравнить ее с теорией полковника.

— Я упомянула теорию Абаньи, — продолжала Сиюф, — потому что считаю, что кальде Шелк — прекрасный пример, объясняемый теорией. Она верит, это не гений и не качество ума. Это энергия, направляемая самыми чистыми мыслями. Расскажи нам, Абанья.

— Успешные командиры, — начала Абанья, — это те, которые все еще действуют, и действуют разумно, на четвертый день. Они держатся. У нас есть игра, в которую играют на лошадях. Не думаю, что вы здесь играете в нее, но я выиграла хорошую сумму, ставя на результаты игр в течение года.

Кончики усов Узика полезли вверх:

— Тогда вы обязательно должны рассказать нам об этом, полковник.