Книга Длинного Солнца

— Это ты, действительно ты! Мы так волновались! Ты себе не представляешь! Ты не можешь, и, когда патера сказал, что с тобой все хорошо, я подумала, что это происходит именно тогда, когда все говорят, что опасность миновала, их убивают и, и... о, Гиеракс! О, Сцилла! О, Фелксиопа! Я просто не могла больше выносить это. Ты была светом моей жизни, сив. Я знаю, что никогда не говорила тебе, но ты была, была! Если бы я должна была жить в киновии только с майтерой Розой и этой хэм, я бы не вынесла! Мы бы обе сошли с ума!

Майтера Мята засмеялась, обняла ее и попыталась приподнять; это было так смешно, что майтера Мрамор воскликнула:

— Хватит, сив, пока не надорвалась! — Но все это не имело значения. Майтера Мята была здесь и смеялась, та же самая дорогая майтера Мята, и даже лучше, потому что она вернулась Тартар знает откуда, и не было матери и дочери, бабушки и внучки даже наполовину таких близких, как они, и никакой ребенок или внук не были и наполовину такими дорогими.

— Я так счастлива, что вернулась, майтера, — заявила майтера Мята, когда смогла перестать смеяться. — Я даже не знала, что бывает такое счастье, до этого мгновения.

— Где ты была? Дорогая, дорогая сив, дорогая девочка! Патера сказал, что они схватили тебя, бросили в какое-то ужасное место под городом, и потом — они не знают как — ты оказалась с солдатами, но генералиссимус — не тот жирный, а другая — сказала, что ты мертва... о, сив! Я так тосковала по тебе! Я хочу, чтобы ты повстречалась с Синель. Ее я тоже люблю, она мне как вторая внучка, но никто, никто во всем витке не значит для меня так много, как ты!

— Э... весь Вайрон, — сказал высокий авгур. — Чувствует как ты, э, майтера? Только посмотри на них.

Все головы повернулись к ним, люди указывали пальцами.

— Вы... э... поговорите с ними, генерал? Или, хм, я сам...

Майтера Мята помахала обеими руками и послала зевакам дюжину воздушных поцелуев; потом зазвенела серебряная труба, та самая, которую майтера Мрамор уже слышала на Солнечной улице в незабываемый гиераксдень, в тот самый день, когда во время последнего жертвоприношения появилась Королева Витка; она зазвучала, отражаясь от каждой стены и каждого булыжника мостовой, как призыв к бою:

— Я — генерал Мята! Его Высокопреосвященство и я были в тех самых туннелях, в которых прячется Аюнтамьенто, и сам Пас дал нам указания. Мы идем в Великий мантейон! Вместе с вами всеми, верно? — Она указала на мантейон широким жестом, как будто вытащила меч из ножен.

Послышались одобрительные крики, несколько голосов крикнули:

— Да!

— Там будет пророк лорда Паса, Гагарка. Мы это знаем, потому что так нам сказал лорд Пас. Пожалуйста! Кто-нибудь знает его?

Гигант, даже выше Прилипалы, махнул рукой. Под левой мышкой он держал барана, за ним шел ручной павиан; толпа расступалась перед ним. Майтера Мрамор подумала, что никогда не видела такого огромного био, почти такого же огромного, как солдат.

— Я, — прорычал он голосом, похожим на грохот барабана. — Я и вас знаю, генерал. Знаю хрен знает сколько лет, но Гагарка — мой старый кореш. — Ноги, похожие на две колонны, пожирали расстояние между ними большими размашистыми шагами.

Уже во второй раз маленькое лицо майтеры Мята засветилось от изумления:

— Мурсак! Ты же Мурсак! Мы с тобой атаковали поплавки на Тюремной улице!

— Чистый восторг, генерал. — Гигант опустился на колено, баран раздраженно заблеял. — Я Мурсак из «Петуха», и я пытался быть рядом, но эта сучья кобыла не могла. Слишком большой вес, вот чего сказала Калужница. А потом кто-то шмальнул из карабина, и мы покатились. — Он поднял свободную руку и показал гипс, потом коснулся надбровья кончиками пальцев, торчавших из него.

— Я не могу отдать салют, как я б хотел, зато Бонго могет. Эй, Бонго, поприветствуй леди генерал.

Бабуин встал на задние лапы и передней лапой, казалось, затенил глаза, невероятно похожие на человеческие.

— Но ты же знаешь Гагарку, Мурсак? — спросила майтера Мята. — Я имею в виду пророка Паса по имени Гагарка.

Майтера Мрамор почувствовала ее неуверенность:

— Она знает мужчину по имени Гагарка, который ходил в нашу палестру; но не думаю, будто она уверена в том, что именно о нем говорил Пас; верно, сив?

— Да! — майтера Мята так резко кивнула, что ее короткие коричневые волосы заплясали. — Несколько минут назад, в капелле под дворцом Пролокьютора. Он пришел в Окно, майтера, и мы все видели его, даже Паук и Антилопа. Это было чудесно!

— И еще он говорил о нашем сержанте, — сказал солдат, несший ноги четвертого солдата. — Сержанта мы отдали Пасу.

— Он сам отдал себя, вот как это было, — возразил третий солдат. — Но сейчас Пас хочет, чтобы его починили. И не потому, что он не нужен ему, Пасу, а потому, что он нужен нам. Пас не хочет пускать его в расход.

Авгур откинул назад прядь тонких черных волос:

— Он... э... даровал. Смысл слова, а? Я сам...

Но майтера Мята не дала себя отвлечь:

— Ты знаешь Гагарку-пророка, Мурсак? Да или нет!

— Конечно, генерал!

— Опиши его!