Книга домыслов

Он прожил несколько лет, не зная ни звучания слов, ни их значения. Когда светало, ребенок испытывал голод и утолял его тем, чем мог. Он собирал ягоды покрытыми коркой грязи руками. Когда мальчик набредал в своих скитаниях на ферму, он воровал все, что подворачивалось под руку, стараясь соблюдать полнейшую тишину. Если на его пути оказывался сарай, в котором вялилось мясо, ребенок обретал на ночь крышу над головой и несколько недель жил сытой жизнью. Когда становилось темно, он спал, найдя местечко потеплее. Его дни как бы съеживались. Оставались только туман, горы и заросли деревьев, такие бескрайние, что воспринимались как целый мир. Мальчик затерялся в этом мире. Именно в нем он впервые научился исчезать.

Человек может прожить сто лет, так и не узнав, в чем состоит секрет исчезания. Мальчик раскрыл этот секрет, потому что его душа была готова услышать шепот земли, еле уловимое дрожание почвы и дыхание воды. Эти звуки были едва различимы, так как заглушались стуком его сердца. Вода была ключом ко всему. Он вслушивался в ее глубину и широту, соразмеряя дыхание воды с собственным дыханием, замедляя и заглушая биение своего сердца до тех пор, пока оно не становилось едва различимым, а загорелая, покрытая грязью фигура мальчика не сливалась с окружающим миром. Посторонний наблюдатель видел, как грязный оборвыш сворачивал с дороги и исчезал среди стволов деревьев, словно песчинка, которую никто не в состоянии заметить на берегу. Только голод, его всегдашний спутник, подсказывал ребенку, что он до сих пор жив.

Искусство исчезания помогало ему выживать. Он незаметно пробирался в коптильни и ел до тех пор, пока дым и жар не выгоняли его оттуда. Мальчик крал свежеиспеченные караваи хлеба со столов, близко стоявших к деревьям и кустам, куда хозяйки их ставили, чтобы те остывали. Он воровал все, чем можно было утолить голод.

Лишь единожды мальчик отважился проникнуть в дом, из которого его выгнали. К тому времени воспоминания о том периоде его жизни стали настолько туманны, что ребенку начало казаться, будто он все это выдумал. В своих скитаниях он случайно набрел на серую лачугу с покатой крышей и с изумлением понял, что она настоящая, а не плод его грез. Мальчик приоткрыл ставню ровно настолько, чтобы его глубоко посаженный карий глаз мог рассмотреть, что находится там, внутри.

Спальню освещал неясный лунный свет, проникающий сквозь щели в плохо подогнанных ставнях. Мужчина и женщина спали на соломенном матрасе. Мальчик смотрел на грубые черты лица мужчины, на жесткую щетину, пробивающуюся на его подбородке, и ничего не чувствовал. Женщина лежала на боку. Каштановые волосы, завившись кольцами, лежали на ее холщовой рубахе. Что-то проснулось в душе мальчика. Эти волосы словно бы защекотали тыльную сторону его руки. Мальчик проник в дом, проскользнул мимо длинного стола и кроватки со спящим ребенком, а затем пробрался в комнату, в которой спали женщина и мужчина. Его тело помнило планировку дома, мальчик как будто проделывал путь от входной двери до спальни тысячи раз. Он осторожно приподнял одеяло, залез под него и прикрыл глаза. От женщины знакомо пахло хозяйственным мылом и сушеным табаком. Этот запах, вроде бы забытый, все же глубоко засел в его памяти. От женщины исходило тепло. Что-то сжалось в груди мальчика.

Он ушел из дома прежде, чем она проснулась.

Мальчик не видел, как женщина будила мужа, не слышал, как она говорила ему, что ей показалось, будто за ней кто-то следит, а еще она видела во сне сына. Мальчик больше не возвращался в тот дом. Он вернулся в лес, чтобы там найти пристанище и раздобыть себе пищу. Он искал место, где кожу не жжет нещадно солнце.

На берегах мутной реки Дан, недалеко от переправы Бойда, раскинулся городишко Кэтспо, названный так из-за того, что очертания долины, в которой он лежит, напоминали кошачью лапу. Речная глина придала ему коричневато-желтый цвет, а в воздухе стояла вечная пыль, поднимаемая копытами лошадей и мулов. Паводки, этот бич переправы Бойда, в дальнейшем заставили обитателей Кэтспо перебраться повыше, на холмы, но в описываемое нами время городок еще бурно развивался. Мальчик шел вдоль излучины реки Дан, пока не наткнулся на город. Открывшееся ему зрелище пугало, но в то же время сулило новые возможности. Прачки кипятили на очагах огромные чаны с бельем, а мыльную воду выливали в речку. Мужчины управляли с помощью длинных жердей плоскодонными лодками. Лошади тянули фургоны вдоль берега и по городским улочкам. В каждом фургоне сидели мужчины и женщины. Какофония, в которую сливались звуки, издаваемые водой, людьми и фургонами, пугала мальчика. Его встревоженный взгляд метался из стороны в сторону, пока не остановился на мерно покачивающемся подоле ярко-голубого платья какой-то женщины. Мальчик спрятался за стволом дерева, прикрыл уши руками и постарался замедлить биение своего сердца. Он вслушивался в дыхание реки.

А затем послышался этот чудесный звук…